Соавторы

Второе. Вискас с деланым утрированным пафосом, который я, конечно же, пропустила мимо ушей, сообщил, что Мирон плавал в холодном озере в любую погоду, даже в дождь. Я закрыла глаза и увидела сильное красивое тело, взлёты загорелых рук над водой, острые стальные брызги, разлетающиеся от ладоней. Вот он выходит на берег, чёрные мокрые волосы струятся по шее сзади. На левом ухе, рядом с родинкой, – крупные капли. Если бы меня сейчас спросили, что я хотела бы больше всего, – да, прикоснуться губами к этой родинке, слизать каплю.

Я дёрнула головой, прогоняя наваждение.

– Машка, есть ещё кое-что, раз уж разговор зашёл.

Я с трудом вынырнула из глупых мармеладных мыслей.

– Что???

– Даже не знаю, говорить тебе или нет. Подумаешь ещё, что я сплетник, упадёт моя репутация.

Меньше всего меня интересовала репутация Вискаса. Да тоже ещё – репутация! У Вискаса-то!

– Виссариончик, ну не томи!

Он снова помучил меня, помолчав несколько долгих секунд.

– Знаешь, он странный.

Я хотела сказать: «Он не странный, он необычный, он другой, разве вы все этого не видите? Он яркий, талантливый! Он необыкновенный!»

Вискас молчал, ожидая, вероятно, как в плохих сериалах, моей реплики.

– И в чём же его странность? – выдавила я.

– Он никогда не присоединялся к нашим посиделкам.

«Посиделкам!» Я даже поморщилась. Слово из престарело-девичьего лексикона. Последний раз я слышала его от бабушки Оли.

– Нет, я к тому, – хмыкнул Вискас, – демонстративно игнорировал нас.

– И что??? – Меня взорвало возмущением. – Может, он не пьёт совсем? Вы там, небось, квасили каждую ночь на этих ваших вписках!

– Да ты что, Машка! Это же спортивные сборы! Не квасили мы. Я не то хотел сказать… Платонов высокомерный такой, вещь в себе. Я вот сразу какую-то червоточину почувствовал. Не любит он людей, вообще никого. И тренер говорил, не получится у него с кудо, не тот стержень. Там история ещё неприятная была…

– А ты, часом, не завидуешь ему? – зашипела я. – Человек, может быть, интроверт, ему физически плохо среди толпы. Сидеть с малознакомыми людьми, чесать языками, гонять пошлые анекдоты. Высокомерный??? Он просто выше всего этого. Как ты не понимаешь? Вы все любого, не похожего на вас, причисляете к ненормальным, потому что привыкли к стаду!

Я поймала себя на том, что почти ору на бедного Вискаса.

– Не надо было мне тебе говорить…

Он замолчал, мы обменялись ещё парой бесцветных фраз и сухо попрощались. Я села на подоконник и унеслась мыслями в непаханую даль. Он такой же, как я, мама! Я сердцем чувствую! Он не любит людей. Я тоже их не жалую. Будь моя воля, я бы изолировалась и спокойно прожила век, не видя никого. Кроме моей Белки, конечно. Мирона все считают странным. Так и я ведь не эталон адекватности, а для некоторых вообще «ку-ку». Так, во всяком случае, считают те, кого я подпускаю к себе ближе ружейного выстрела. Я ощущала такую близость с Мироном, что было невероятным представить, что мы совсем незнакомы. Если бы вдруг нам когда-нибудь привелось встретиться, я бы, наверное, просто подошла к нему и ткнулась лбом в плечо, как собака. И он бы понял, что я скучала, тосковала по нему, выла по ночам от того, что его нет в моей жизни. Да, мама. Иногда незнакомый человек тебе ближе и роднее многих, пришпиленных к тебе по законам родства. Нам надо было встретиться в этом мире, и мы встретились – пусть виртуально, но какая разница. Мы можем вообще в реальности не пересечься никогда, я и не хотела бы, наверное, потому что он меня никогда не выберет, но то, что такой человек в моей судьбе нашёлся, мама, – это ли не чудо?

Я просидела на подоконнике долго, пока в сыворотку белой питерской ночи не влился торопливый жиденький рассвет. Он очень скоро растёкся по крышам желтоватой пенкой, как сбежавшая из кастрюльки пшённая каша, и растормошил ещё спящий город. Где-то слышался шум одиночных автомобилей и лай сонных собак, и в Питере в это время года, конечно, не понять: это кто-то заканчивает свой день или уже начинает спозаранку новый. Глаза слипались, но одна мысль не давала мне покоя. Я схватила телефон и набрала номер Вискаса.

– Машка? Что случилось? Я сплю вообще-то.

– Извини. – Я бросила взгляд на часы. Четыре утра. – А что за история неприятная? Ты говорил про тренера.

– Да ладно, проехали.

– Нет уж, договаривай…

– Ну ты упёртая со своим Платоновым!

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– В общем, я мало знаю. Он как-то перегнул на тренировке, чуть не убил напарника. Убил, короче, но потом того откачали. Бедняга в суд хотел подавать, но потом передумал. Тренер его выгнал из лагеря.

– Напарника?

– Платонова твоего! Ладно, Машка, давай завтра поговорим, – Вискас громко зевнул.

Я нажала «отбой».