Со второй попытки

— Хорошо, — сказал я, — поболтайся где-нибудь поблизости. Часов в пять или шесть ты получишь запечатанную записку, адресованную Юстасу Трединору. Отвези ее ему в «Трединор», там и останься с ним, попросив его сделать то, что написано в записке.

— А он меня послушается?

— Да. Я с ним договорился.

— О'кей, я сделаю все.

После разговора с Финни я открыл портфель, достал из него несколько листков бумаги и авторучку и положил их в карман. Потом вышел из отеля, сел в машину и поехал в Шеппи-бар. Туда я приехал в 14.30. Войдя в зал, я огляделся. Бармен куда-то отошел, но за столиком в углу сидел мужчина. Это был тот самый столик, за которым мы с Уинсом разговаривали в среду. Это показалось мне многозначительным.

Я подошел к мужчине и сказал:

— Добрый день. Вас зовут Роукс?

— Да, — ответил он.

Это был приземистый коротышка с седоватыми волосами, бегающими глазками и безвольным ртом, который он старался скрыть густыми усами. На тыльной стороне его руки была вытатуирована змейка.

— Послушайте, Роукс, — сказал я усаживаясь, — давайте договоримся с вами как можно скорее. Я не собираюсь тратить на вас много времени. Мой друг утром говорил с вами, правда, только в общих чертах. Я буду говорить более определенно. Вам предоставляется выбор между двумя вещами, но сделать его вы должны быстро.

— Не очень-то задавайтесь, — сказал он. Я пропустил это замечание мимо ушей.

— Прежде всего, вы имеете непосредственное отношение к делу Эллердена. Вы тот человек, который вставил клеветническую заметку в газету. Делая это, вы считали, что находитесь в полной безопасности. В результате появления этой заметки кроме ущерба, причиненного семье Эллерденов, редакции газеты пришлось принести публичные извинения и уплатить местной больнице 5 тысяч фунтов. Так что, если станет известно, что виновником являетесь вы, то вас накажут, чтобы другим неповадно было. В лучшем случае, вас ждет год тюрьмы. Но и это еще не все. Я могу добиться, что вы получите три года тюрьмы.

Роукс облизнул губы и спросил:

— Что еще у вас есть?

— Обвинение в шантаже, — ответил я.

Он начал что-то говорить, но я перебил его.

— Меня не интересует, что вы скажете. Я предоставляю вам выбор — или вы остаетесь в Мелки, или уезжаете. Но если вы задержитесь здесь до вечера, то я пойду в полицию, и вас арестуют. Итак, что вам больше нравится?

— Я сыт по горло этим городом, — проворчал он, — и я собираюсь уехать в Бирмингем. Мне предложили там работу.

— Уезжайте, — посоветовал я, — уезжайте, не раздумывая.

— У вас все ко мне? — саркастически спросил Роукс.

Я покачал головой.

— Остановка еще за одной мелочью — вашим собственноручным признанием.

Я положил перед ним бумагу и ручку.

— Мне нужно заручиться вашим признанием на случай, чтобы вы ничего не выкинули в будущем.

Роукс попытался испепелить меня взглядом.

— Я не буду писать, — заявил он.

— Ну что ж, это ваше дело, — сказал я. — Упрямство никогда не доводит до добра. Мне известно все, что случилось, и я знаю, почему вы считали себя в безопасности. — Я улыбнулся ему. — Большинство людей вашей профессии — особенно опытные наборщики вроде вас — знакомы с законом о клевете и диффамации. Это необходимо в вашей работе. Но, возможно, вы плохо знакомы с параграфом первым «Свода постановлений в целях предотвращения коррупции» от 1906 года.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — мрачно сказал Роукс.

— Хорошо, я познакомлю вас с ним. В параграфе первом говорится, что если человек принимает от другого лица деньги за совершение какого-то действия, связанного с его основной работой, то он виновен в преступлении и подлежит тюремному заключению на срок не более двух лет или штрафу не свыше пятисот фунтов, или тому и другому одновременно.

Роукс ничего не ответил. Я продолжал:

— Ради вас я ходил сегодня в библиотеку и выучил это. Вам так же, как и мне, хорошо известно, что если выяснятся все факты этого дела, то вы получите максимальное наказание: два года тюрьмы и пятьсот фунтов штрафа. И это не считая пары других преступлений, которые я могу придумать.

Роукс изучал свои ногти. После некоторого размышления он сказал:

— Что ж, пожалуй, я напишу признание… ладно…

Я продиктовал ему текст. Когда он кончил и подписал признание, я взял его и перечитал. Меня это вполне устраивало.