Со смертью от Дун

Прежде чем начать охоту на женщин, Барден снова перечитал письмо. Оно неожиданно поразило его, поскольку приоткрывало личность миссис Парсонс, показывая ту сторону, о которой прежде никто не подозревал. Оказывается, она была куда менее безупречной, чем все думали.

«…!!! Но если ваши встречи с Дуном сведутся к поездкам на машине и паре ужинов за его счет, то я не была бы чересчур щепетильна», — писала миссис Катц. Однако в то же самое время она не знала, кто такой этот самый Дун. Миссис Парсонс была странно скрытна, загадочна, скрывая личность своего приятеля от кузины, которая была ее ближайшей подругой. Странная женщина, подумал Барден, и приятель у нее странный. Какие-то забавные у них отношения с Дуном, сказал он себе. Миссис Катц пишет: «И все равно я не понимаю, почему ты боишься», и позже «в этом нет ничего такого». Что она имела в виду? Но миссис Парсонс действительно боялась. Чего, сексуальных домогательств? Миссис Катц писала, что она слишком осторожничает. Логично, подумал Барден. Любая целомудренная женщина будет побаиваться и подозрительно относиться к мужчине, который уделяет ей слишком много внимания. Но в то же самое время «в этом нет ничего такого». Миссис Парсонс не должна чересчур осторожничать.

Барден гадал впустую. Письмо, как и его адресат, было загадкой. Когда инспектор отложил его и поднял телефонную трубку, он был уверен только в двух фактах: Дун к ней не приставал, он хотел чего-то другого, что испугало миссис Парсонс, но было настолько безобидно, по мнению ее кузины, что надо быть чересчур щепетильной, чтобы этого опасаться. Барден покачал головой, как человек, который озадачен замысловатой загадкой, и начал набирать номер.

Он начал с Бертрам, поскольку в телефонной книге не было фамилии Энсли — и, кстати, ни Пентесмен, ни Сакс. Но мистер Бертрам, который взял трубку, сказал, что ему за восемьдесят и он холостяк.

Затем инспектор набрал номер единственных Дитчемов, которых нашел, но хотя он слушал длинные гудки дольше некуда, трубку так никто и не поднял.

Номер миссис Долан был занят. Барден выждал пять минут и попытался дозвониться еще раз. На сей раз она ответила. Да, это мать Маргарет Долан, но теперь Маргарет — миссис Хит, и она переехала в Эдинбург. В любом случае Маргарет никогда не приводила в дом девушки по фамилии Годфри. Ее лучшими подругами были Джанет Пробин и Дейрдре Сакс, и миссис Долан помнит, что у них был свой закрытый круг.

Мать Мэри Хэншо умерла. Барден поговорил с ее отцом. Его дочь по-прежнему жила в Кингсмаркхэме. «Замужем?» — спросил Барден. Мистер Хэншо расхохотался. Барден терпеливо ждал. Тот отсмеялся и сказал, что его дочь действительно замужем. Ее фамилия теперь Хэдли, и она находится в окружной больнице.

— Я бы хотел с нею поговорить, — сказал Барден.

— Не выйдет, — чрезвычайно весело ответил Хэншо. — Если только не наденете белый халат. Она сейчас четвертого рожает. Я-то подумал, вы мне как раз оттуда звоните с радостными вестями…

Через миссис Ингрэм инспектор вышел на Джиллиан Ингрэм, ныне миссис Блумфилд. Она ничего не знала о Маргарет Парсонс, разве что смогла вспомнить, что в школе та была хорошенькой и строгой, любила читать и была довольно застенчива.

— Говорите, хорошенькая?

— Да, она была хорошенькой, своеобразно привлекательной… Да, понимаю, я видела газеты. Но вы же знаете, что с годами облик меняется.

Барден знал, но все равно был удивлен.

Энн Келли уехала в Австралию, Марджори Миллер…

— Моя дочь погибла в автомобильной катастрофе, — последовал резкий ответ; в голосе звучала вновь пробудившаяся боль. — Я думал, что в полиции об этом знают.

Барден вздохнул. Пентесмен, Проби, Роджерс, Сакс… Только в местном справочнике полицейский нашел двадцать шесть Стивенсов, сорок Томасов, пятьдесят двух Уильямсов, двенадцать Янгов. На обзвон всех их уйдет добрая часть дня и весь вечер. Клэр Кларк могла бы помочь ему. Он закрыл справочник и поехал в коттедж «Нектарин».

Когда Инге Вольф впустила Вексфорда в холл, французские окна были открыты, и из сада доносились вопли ссорящихся детей. Он прошел следом за нею по лужайке и поначалу не увидел никого, кроме двух девочек: старшая была точной миниатюрной копией матери — светлоглазой и рыжей, младшая оказалась толстой и светловолосой, с веснушчатым личиком. Они дрались за лодку-качели, красно-желтую ярмарочную штуковину с кроликом на носу.

Инге с криком бросилась к ним.

— Вы девочки или невоспитанные мальчики? Вот полицейский за вас пришел!

Но дети только сильнее вцепились в веревки, и Димфна, которая стояла, стала пинать сестру в спину.

— А если он полицейский, то почему не в форме? — спросила она.

Сзади послышался смех, и Вексфорд резко обернулся.