Со щитом и мечом

Семь человек ступали след в след, легко и неслышно, и младший лейтенант госбезопасности Владимир Ильяш еще раз мысленно отметил отличную подготовку своих подчиненных. Каждый из них знал: от этой подготовки зависит все – не только твоя собственная жизнь и существование группы, но и успех операции. А он-то и был тем главным, ради чего прибыли сюда чекисты.

Ильяш с удовольствием задержал взгляд на худощавой, подтянутой фигуре Виталия Коханюка. Не много людей ведало, сколько отчаянно смелых дел было на счету этого совсем молодого парня, лишь недавно вернувшегося с фронта. Время было такое: не писали еще о чекистах в газетах, и даже между собой они говорили лишь о самом необходимом. Все письменные свидетельства их трудных и славных дел пока хранились за семью печатями в сейфах и ждали своего часа, чтобы рассказать сухим и четким языком об этих необыкновенных людях.

Вот и о Коханюке можно было рассказать лишь спустя десятилетие – о том, как он ходил по лезвию бритвы, внедряясь в банду одного из самых жестоких и осторожных главарей – Сирко, и как вязал его, воющего от бессилия и злобы, в глухом промороженном лесу. И еще о многом, что поставило этого простого с виду сельского хлопца в ряд настоящих бойцов невидимого фронта.

Да и для самого командира группы судьба не поскупилась на испытания. В войну он был сапером, а саперам, как известно, ошибаться не положено. Рядовой Ильяш никогда не забывал этой мудрой пословицы. Даже тогда, когда буквально из-под гусениц нашего танка отбрасывал вражескую мину. Она взорвалась рядом, но десятки осколков обошли солдата. Попал лишь один – крохотный, так что сразу и не заметишь. Но попал прямо в сердце.

Придя в себя после операции, он спросил о своем спасителе. Ему ответили: Борис Васильевич Петровский. Впоследствии этот фронтовой хирург стал министром здравоохранения СССР.

Заживали раны, оставляя на память солдатам багровые рубцы. Забывалась одна боль, но терзала сердце другая – за невинные жертвы, сожженные села, за все, что принесли полесскому краю лесовики с трезубами на шапках.

По следу одного из них и шел сейчас Владимир Ильяш со своими товарищами.

Одновременно на задание вышли еще две поисково-разведывательные группы, возглавляемые Павлом Распутиным и Андреем Голубцовым. Зоной их деятельности также был Пустомытовский лес.

О том, что Степан Янишевский не ушел с гитлеровцами на Запад, а скрывается на территории Ровенщины, органам госбезопасности стало известно еще в 1946 году. У ряда захваченных или ликвидированных террористов были обнаружены грипсы и другие документы, из которых следовало, что свои бандитские акции они совершали по приказу Далекого. Руководствуясь принципами гуманизма и в соответствии с законом чекисты передали Далекому предложение явиться с повинной. Он это предложение отверг и более того, ответил на него несколькими террористическими актами над мирным населением.

Чекисты понимали, что на быстрый и легкий успех рассчитывать не приходится. В памяти еще свежо было все, что предшествовало захвату Верещаки, Зинька, обезврежению Днепра. Чувствуя близкий конец, бандиты временно прекращали активную деятельность, закапывались в землю и не давали о себе знать целые месяцы. Если же кто-либо из местных жителей случайно нападал на их след, он бесследно исчезал.

Не приходилось сомневаться, что еще осторожнее ведет себя Далекий. План действий против него был выработан после скрупулезного анализа всех предыдущих операций.

Как и всегда в таких случаях, бойцы из поисковых групп обратились к населению. Делалось это незаметно и под различными отвлекающими предлогами – нельзя было навлекать опасность на мирных людей, да и бандитский пособник мог попасться. По крупице накапливались необходимые данные, и ночами тихонько попискивала рация: «В квадрате таком-то обнаружен след пребывания банды. Поиск продолжаем».

Впервые район местонахождения Далекого обозначился, хотя еще и довольно смутно, после ареста Верещаки. Тот не проминул отомстить своему недругу и конкуренту, рассказав на следствии все, что о нем знал.

А в начале 1947 года в руки чекистов попала записка частного содержания, адресованная одному из связных Далекого – Круку его невестой Галей. В конце письма она передавала Круку привет от отца, мамы и сестры Марийки. По некоторым деталям можно было предположить, что эта девушка живет где-то в Костопольском районе.

Для того, чтобы найти автора записки, пришлось целый месяц объезжать сельсовет за сельсоветом. И Галя, у которой были живы отец и мать, а также имелась младшая сестра Мария, нашлась! Более того, удалось получить надежное подтверждение тому, что это невеста Крука: заявление, поданное ею в сельсовет с какой-то мелкой просьбой, было написано тем же почерком, что и перехваченная записка. За Галей установили наблюдение, и, в конце концов, Крук угодил в засаду, возвращаясь со свидания в свое убежище. А от него ниточка потянулась к Пустомытовскому лесу…