…Со многими неизвестными

В нем возникло глухое раздражение. Он приготовился совсем к другому разговору.

- Вы писали письмо в управление милиции?

- Ну, писал.

- Так вот, по изложенным там фактам я и обязан вас допросить. Прежде всего предупреждаю: согласно девяносто пятой статье, за дачу ложных показаний предусмотрена санкция до двух лет тюремного заключения. О том, что я вас предупредил, распишитесь вот здесь.

Козин придвинул к Климу бланк допроса.

- Не буду расписываться.

- То есть как это «не буду»? - угрожающе переспросил Козин. - Боитесь? Сначала письма пишете, а потом увиливать думаете?

- Ничего я не думаю, - разозлился Клим. - А показаний никаких давать не собираюсь. Я для разговора пришел, а не для допроса.

- А у нас, дорогой мой, не базар, - усмехнулся Козин. - Здесь за каждое слово отвечать надо. Вы зачем писали письмо?

- Как так «зачем»? Решили сообщить, что странно ведут себя те люди. Чтоб, значит, проверили их.

- Доказать свои обвинения можете?

- Да мы и не обвиняем. Чего вы придираетесь?

- Вы, Привалов, осторожнее выражайтесь. Никто к вам не придирается. Значит, не обвиняете? И доказать ничего не можете? Так чего же вы бумагу зря переводите? Милицию пустой работой загружаете? Сами посудите. Ну, мало ли что этот пьяный Перепелкин мог сбрехнуть. Сразу доносить надо? Или о Плышевском. Он вам что-нибудь плохое сделал?

- Ничего я о нем плохого не скажу, - с сомнением произнес Клим и пожал плечами. - Всегда по работе помогал.

- А вы, значит, в благодарность за это слушок какой-то из третьих рук поймали, снабдили сомнениями всякими и ну донос строчить? Всю жизнь человека зачеркнуть этим решили?

- Зачем же, - смущенно возразил Клим, окончательно сбитый с толку враждебным напором Козина. - Мы этого не хотели. Просто проверить бы…

- Мы просто не проверяем, товарищ Привалов! - отчеканил Козин. - Мы ведем следствие и на основании неопровержимых улик арестовываем виновных. А это разве улики? Говорите, улики это или нет?

- Какие же это улики. Это просто…

- Вот именно, - решительно перебил его Козин. - А если так, то берите перо и пишите.

- Что писать-то?

- А вот то, что мне сказали. Что просите вашему письму значения не придавать, сведения в нем считаете непроверенными и сомнительными, за достоверность их поручиться не можете и свидетелем считать себя отказываетесь. Тогда я вас допрашивать и предупреждать по девяносто пятой статье не буду. А то ведь у вас с этой статьей неприятность наклевывается. А там, между прочим, два года тюрьмы. Не шутка, а?

- Ну, если вы так поворачиваете… - неуверенно произнес Клим.

- Само поворачивается, дорогой мой, - снова перебил его Козин. - Само. Так будете писать?

- Говорите, как писать-то?

Козин принялся диктовать.

Под вечер довольный Козин уже входил в кабинет Гаранина. Он нарочно выбрал момент, когда Коршунова не было в Управлении. В этом случае его обращение через голову начальника отделения было оправдано. А с Коршуновым он не хотел говорить по такому щекотливому делу. Коршунова он не любил и чувствовал, что Сергей ему платит тем же.

- Разрешите доложить, Константин Федорович?

- Что там у вас? - Костя поднял голову. - Заходите.

- Допросил по существу письма этого самого Привалова. Как и следовало ожидать, выеденного яйца оно не стоит. Вот он объяснение написал. - Козин положил на стол бумагу. - Отказывается от своих подозрений. Легкомыслие одно.

Костя пробежал глазами объяснение Клима и спокойно сказал:

- Так. Оставьте мне это вместе с письмом. О чем еще с ним толковали?

- Пока больше ни о чем. Сильно парень расстроился, что письмо это написал.

- Вот как? - усмехнулся Костя. - Даже расстроился? Интересно! - И, подумав, спросил: - У вас какое задание еще?

- Завтра с утра в ГАИ. Разыскивать машину, которая была на убийстве.

- С кем едете?

- Один.

- Поедете с Лобановым. Он будет за старшего.

- Что же, я один, по-вашему, не справлюсь? - с досадой спросил Козин.

- Считаю, что нет, - как всегда, невозмутимо, ответил Костя. - Вам еще подучиться надо.

…В тот вечер Сенька Долинин еле дождался своего дружка. Пока пришел Клим, он весь извертелся на скамье у ворот и выкурил от волнения не меньше десятка папирос.

- Явился не запылился? - ядовито приветствовал он приятеля. - Ты, слава богу, не девушка, чтобы на свидание опаздывать, учти. А ко мне, между прочим, и девушки не опаздывают.

Клим, не отвечая, уселся на скамью и с мрачным видом закурил.

- Ну, чего молчишь? В милиции был? Чего сказали? - принялся теребить его Сенька. - Ты мне эти сфинксы брось. Давай рассказывай.

- Эх, Сенька, - вздохнул Клим. - Зря, брат, мы то письмо накатали.

- То есть как это зря? - возмутился Сенька. - Ты чего несешь?

- А то, - с раздражением ответил Клим. - Чуть два года тюрьмы из-за него не схватил.

На веснушчатом Сенькином лице отразилось такое изумление, что Клим даже в темноте заметил его и невольно усмехнулся.

- Факты, видишь, там непроверенные, и доказать их я не могу, - пояснил он. - Ну, а за ложные показания следует два года. Девяносто пятая статья у них какая-то есть. Вот и пришлось от письма отказываться. В письменной форме.