…Со многими неизвестными

- Хорошо, Сережа, - весело отозвалась Лена. - Я тоже задержусь. После спектакля мы чествуем, оказывается, Никанора Ивановича. Сорок лет на сцене. Будет небольшой банкет. А ты почему задерживаешься?

- Тоже небольшой банкет, - с еле сдерживаемым раздражением ответил Сергей. - Только на свежем воздухе.

- Я забыла, что тебе нельзя задавать вопросов, - обиделась Лена. - Но напомнить можно и повежливее.

- Ну, в таком случае, прости, - тем же тоном извинился Сергей. - Пока. Очень спешу.

Он повесил трубку.

- Банкеты все! - гневно произнес он. - Интересно, кто ее потом каждый раз провожает. И после спектаклей тоже.

- Брось, - попытался успокоить друга Костя. - Хочешь, мы ее увезем с этого банкета?

- А, ладно, - махнул рукой Сергей. - Пусть живет, как хочет.

- Ну, коль так, - вздохнул Костя, - то машина у подъезда.

- Вот это - самое главное! - снова загорелся Сергей. - Привет, Костя! А завтра…

И, не договорив, он выбежал из комнаты.

Ужин подходил к концу, чудесный, скромный, почти семейный. За столом их было всего трое. Галя, такая милая в своем простеньком платьице и фартучке, сама накрыла на стол, хлопотала на кухне. Олег Георгиевич, приветливый и веселый, был тоже одет по-домашнему - в теплой куртке из коричневого вельвета.

За столом шутили, смеялись, рассказывали забавные истории. Незаметно выпили бутылку коньяку. И конечно же, не от коньяка так легко и приятно было на душе у Михаила: ему нравилась эта маленькая, дружная семья, эта уютная, красивая квартира.

Собираясь к Плышевскому, Михаил даже самому себе не решался признаться, что делает это из-за Гали. Он старался убедить себя, что близкое знакомство с Плышевским принесет пользу делу, позволит узнать его не только в служебной, но и в домашней обстановке, а ведь это очень важно, если в дальнейшем Михаил собирается опереться на этого человека. Кроме того, следовало проверить сведения, сообщавшиеся в том злополучном письме, хотя Михаил и не склонен был им верить. В общем, поводов для визита набралось более чем достаточно.

Плышевский держался просто и непринужденно. С искренней, казалось, гордостью рассказывал он об успехах фабрики, о ее людях, добродушно подсмеивался над Свекловишниковым, который сейчас временно исполнял обязанности директора, с уважением отзывался о новом секретаре партийной организации. «Ну разве может такой человек выдавать себя где-то за авиаконструктора и так глупо сорить деньгами? - невольно подумал Михаил и усмехнулся. - Чушь какая-то, а может быть, и злой умысел». Все чаще взгляд его останавливался на Гале. Какая она красивая, милая и умница!

Улучив момент, когда Галя убежала за чем-то на кухню, Михаил вызвался ей помочь. И вот они оказались одни в маленькой, сверкающей чистотой и белым кафелем кухоньке. Галя лукаво и чуть смущенно спросила:

- Вам нравится у нас?

Он не сразу нашел нужные слова, только почувствовал, как забилось вдруг сердце, и нерешительно взял руку девушки. Взгляды их встретились, и уж не так важно было то, что произнес он потом.

- Очень, Галочка.

Галя опустила глаза и, освободив руку, тихо сказала:

- Да?… Ну, пойдемте, папа там один, - и, улыбнувшись, прибавила: - Возьмите хоть эту тарелку. Вы же помогать мне пришли…

Они возвратились в столовую. Плышевский встретил их добродушной улыбкой.

Потом Михаил рассказал два или три случая из работы МУРа. Это были очень опасные, запутанные и сложные дела, и Галя слушала с замиранием сердца. Восхищение и тревогу читал Михаил в ее больших темных глазах.

Когда ужин подошел к концу, Плышевский весело сказал, обращаясь к дочери:

- Ну, а теперь я ненадолго украду гостя, дочка. Надо о делах поговорить. Можно?

- Идите, идите, - согласилась Галя. - Я пока со стола приберу. Только быстрее возвращайтесь.

«Вот случай кое-что проверить», - подумал Михаил.

И вот они уже вдвоем сидят на диване в просторном, со вкусом обставленном кабинете, у низенького круглого столика. В стороне, у окна, задернутого толстыми шторами, на большом письменном столе горит лампа под зеленым абажуром. Вдоль стен блестят стекла книжных шкафов, над ними - позолоченные рамы картин.

- Меня очень волнует это нелепое происшествие, - доверительно и огорченно произнес Плышевский. - Как-то даже в голове не умещается.

- Это понятно, Олег Георгиевич, - улыбнулся Михаил. - Честный человек иначе и не может реагировать. Но люди, к сожалению, бывают разные. «Я покажу этому Привалову, как писать клеветнические письма, - решил он. - Надолго запомнит».

- Да, конечно, - согласился Плышевский. - Это вам, вероятно, очень мешает работать.

- Не в том дело! - возразил Козин. - Главное, это бросает тень на честных, хороших людей.

- Что вы имеете в виду?

- Это неважно. Когда-нибудь узнаете, и мы вместе посмеемся.

- Значит, это касается меня? - с тревогой спросил Плышевский. - Чья-то болтовня в трезвом виде?

- Повторяю, у вас нет оснований для беспокойства. Мы не дадим вас в обиду.

- Вы настоящий друг. - Плышевский с чувством пожал Михаилу руку. - И в свою очередь полностью располагайте мною.