Сны мертвой девушки из Версуа

Воспоминание пришло неожиданно: я словно вновь увидел тетрадь с линованными страницами в своих руках, крупный школьный почерк с наклоном…

«…Все небо внезапно затянуло серым цветом, солнце в один миг поблекло. Роза в моей руке вдруг стала черной. Я с ужасом разглядывала бархатные траурные лепестки, а откуда-то, словно внутри меня, послышался печальный голос: «Черная роза – смерть. Увы, моя девочка».

Ну, конечно, чугунная моя голова! «Увы, моя девочка» – это тоже была фраза из Шарлоттиных снов.

Утро-римейк

После вечера с омарами и шампанским, под которые я на одном дыхании прочел протоколы допроса Роже Монтесье, история определенно подошла к своей последней странице – закрывай книгу, ставь ее на полку, иди варить кофе.

Я решил, что как скромный труженик-ищейка вполне заслуживаю награду, и в качестве таковой преподнес себе напоследок день безделья в Версуа. Ни над чем не ломать голову, ни за кем не гоняться, никого не разоблачать и с легкой душой любоваться клумбами с великолепными цветами, не подозревая в них никаких ужасных «начинок», – что может быть прекраснее?

В этот день я проснулся первым. Солнце пробивалось сквозь легкие шторы, дом был погружен в мирную тишину, лишь доносился беспечный щебет птиц. Я спустился на кухню, сварил себе кофе и, как в мое первое утро в Версуа, с чашкой ароматного напитка неторопливо вышел из дома, пересек дорогу и открыл чуть скрипнувшие чугунные ворота кладбища.

Теперь рядом с Шарлоттиной была могила ее отца, точно так же засыпанная мелким розоватым гравием, только вместо горшочка с ирисами для Жосье Лорен поставила пышно цветущую алую герань. Я присел на корточки и, маленькими глотками отпивая кофе, уставился на эти две скромные могилы. Ни о чем конкретном я не думал, не пытался вести мысленный разговор с умершими. Просто в голове кружились обрывки фраз, чьи-то лица, моментальные вспышки улыбок, звучали голоса…

Множество мелких морщинок на светлом лице Лорен, застывшей со скорбной гримасой перед бокалом вина на столе. Я сижу напротив нее, перед точно таким же бокалом, упорно отводя глаза в сторону, чтобы не встречаться с тоскливым взглядом голубых глаз моей собеседницы.

«И вот я спрашиваю себя: почему я всю жизнь так одинока?»

Вспышка, пробел во времени…

Блестящие глаза круглолицей плюшки, по-турецки устроившейся рядом со мной на ложе греха с чашечкой кофе в руках.

«Шарлотта влюбилась не в сынка, а в его папашу – в мсье Роже. Голову дам на отсечение!»

Вспышка, пробел во времени…

Лукавый взгляд светлых глаз седого Жосье – мы оба стоим на его балконе, выходящем на владения Монтесье.

«Я не раз наблюдал, как ночью Шарль встречал у ворот Шарлотту, а рано утром она возвращалась к себе».

Вспышка, пробел во времени…

Монтесье – вальяжный красавец, в одно мгновение превратившийся в усталого старика, дрожащей рукой закрывает глаза и словно вновь видит перед собой рыжую девочку Шарлотту, дерзко бросающую ему в лицо:

«Что вы знаете о любви, вы сами? Вы ее боитесь».

Вспышка, пробел во времени…

Пошатывающийся от выпитого с утра пораньше Шарль смотрит на меня синими глазами, в которых – отчаяние и тоска по ускользающей тени любви…

«Я провел ритуал, я молил князей всех сторон света, всех стихий, дней и часов суток вернуть мне мою девушку. Ритуал в новолуние, в полночь, заклинания на латинском языке».

Вспышка, пробел во времени…