Сны Черной Жемчужины

Кваскви тут же опустил руку, но сойка уже двигалась, летела под потолком среди флуоресцентных ламп к вершине ближайшего пуленепробиваемого барьера. Работница опешила при виде птицы.

Сойка закричала и полетела в лицо старика. Я икала от истерики.

«Это серьезно. Внимательнее».

Кваскви улыбнулся как гордый папа, и я зажала рот рукой, скрывая смех.

Теперь все работники в форме шли к старику в форме. Сойка сидела на его голове, прыгала, пока мужчины кричали указания, которые не совпадали. Иностранцы в очереди сбились в кучу.

Кен скользнул к столу, опустил перед женщиной два красных паспорта и придал папе вид, словно он стоит сам. Офицер привстала, желая помочь старику, но не могла оставить пост. Кен что-то сказал, и женщина села, быстро качая головой.

— Кваскви, — прошипела я.

Он присоединился к кругу, вопил советы на разных языках. Или кричал сойке — было сложно понять. Она клевала все руки, что тянулись к ней. От моего шипения он оглянулся. Я посмотрела на Кена и папу.

— Ты этого просила, — он высоко закашлял. Сойка выпятила грудь, а потом захлопала крыльями. Хор вздохов зазвучал, и работники застыли. Белый помет растекался по лбу старика, прямо на его толстые очки. В комнате раздался смех. Офицеры разбежались в стороны в поисках полотенец, и Кен с папой прошли мимо барьера возле женщины-офицера.

— Мы это сделали!

— Теперь у тебя два долга, — сказала Кваскви. Он снова кашлянул. Сойка улетела под потолком, добралась до эскалатора, ведущего к зоне багажа. Она нырнула между людьми на эскалаторе, вызывая испуганные вскрики.

Лучше бы Кваскви превратил меня в сойку. Еще пятнадцать минут офицеры спасали старика, усаживались на места и занимались очередью. Я прошла осмотр, оставила отпечаток, меня сфотографировали, и я вышла в фойе аэропорта, пропитанное дымом.

Принцесса-стюардесса и Кен стояли у двойных стеклянных дверей, ведущих на улицу, они спорили. Когда Кен нас заметил, его лицо изменилось, он улыбнулся и помахал нам. Я замешкалась, желая насладиться видом кандзи, ромадзи, бизнесменов с лапшой, девушек в мохнатых сапогах выше колен и дизайнерских чемоданов на колесах.

«Я в Японии. Это Япония».

— Идем, — сказал Кен, взяв у меня чемодан. Снаружи влажность ударила как мокрое шерстяное одеяло. Черный лимузин стоял на парковке. Кен повел нас и указал, что нам нужно идти назад. Дверь автоматически открылась.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Об этом я и говорил, — сказал Кваскви.

— Мы отправимся к Совету, — сказал Кен, когда Принцесса-стюардесса помахала нам на прощание, и все устроились на двух мягких длинных сидениях, покрытых чем-то, похожим на кружевные скатерти из пластика. Я села рядом с папой, и им двоим пришлось сидеть вместе. Они расставили по-мужски ноги, занимая как можно больше места.

Папа тревожно заерзал. Его губы были сухими, потрескались, порозовели в уголках.

Я повернулась к Кену.

— Мы не можем сначала побывать в гостинице? — в окно было видно зеленые поля, разделенные тропами. Рисовые поля. Современные дома с изогнутыми крышами с черепицей в старом стиле. Я отвернулась от тонированного окна. — Или хотя бы попить?

Кен открыл панель в двери, и стало видно черный стеклянный холодильник.

— Вот.

Я взяла бутылку из его руки. На обертке было написано «I Lohas» возле микана.

— Ты хочешь представить нас Совету в виде того, кто потаскал кот? — сказал Кваскви. Он закинул ногу на ногу и отклонился как миллионер в реалити-шоу. — Я-то хорошо выгляжу, но эти двое? Фу.

Я злилась, но Кваскви был прав. Волосы у нас с папой торчали в стороны, и пахло от нас перелетом.

Двойной маккиато и горячий душ с любимым мятным мылом были необходимы мне, так я прогнала бы серый шум усталости из головы.

— Мне нужно выпить латте, — вздохнула я.

Кен цокнул языком и указал на краники с моей стороны лимузина.

— Лучше отправиться сразу туда, и дело не в опасности Хераи-сана. Члены Совета нервничают из-за его возвращения.

Я открыла панель. Появились стаканы с горой и зелеными листьями в стиле Старбакса. Ледяное латте в лимузине. Я больше не буду ездить на обычных такси. Просто пронзи трубочкой фольгу сверху и… наслаждение. Что еще скрывалось в этом роскошном лимузине?

— Боятся папы?

— Да, — просто сказал папа, приоткрыв глаза. Этот ответ был хуже всех объяснений. Я сжала его руку в рукаве.

— Ты в порядке?

Он слабо кивнул.

— Где Совет? — сказал Кваскви. — Токийская башня? Нет, дворец императора?

Кен возмущенно покачал головой.

— Во дворце живет император. Совет в Ясукуни джинджа.

Кваскви фыркнул.

— Тонко.

— О чем он? — спросила я у Кена.

— Храм Ясукуни основал император Мейдзи для душ погибших на войне.

— Да, включая преступников войны, — сказал Кваскви. Кену стало не по себе. Кваскви игнорировал его. — И премьер-министр каждый год отдает почести мертвым. Это вызывает проблемы с Кореей и Китаем.

— Те, кто поддерживают становление Японии страной без армии, считают, что ежегодный визит туда — плохой вкус, — сказал Кен. Официальные фразы были его защитной реакцией. Кваскви бросал ему вызов.

Кваскви фыркнул.

— Да. Выжившие в Маньчжоу и Нанкине точно нервничают.