Сны богов и монстров

Гнев полыхнул и почти ослепил его. Он с трудом овладел собой и, загнанно дыша, напомнил себе, что объект его ярости мертв. Тьяго избежал наказания. Впрочем, это делало ярость сильнее.

– Меня не было рядом. Я не смог тебя защитить. Мне нельзя было оставлять тебя там, с ним рядом.

– Я сама себя защитила. А вот потом, да, я нуждалась в помощи, и Зири тоже. Нам и сейчас нужна твоя помощь, всем нам. Вот что я пытаюсь сказать.

Ужас оставил ее; глаза блестели от слез, во взгляде сквозила признательность. Неужели все это мне, подумал Акива. И сразу устыдился своего интереса.

Он снова вспомнил ту нежность, которая их соединяла – Кэроу и самозваного Волка. Снова вспомнил, как они стояли там, смеясь и склонившись друг к другу.

Божественные звезды. Ведь будь Волк Волком, сам Акива был бы давно мертв. А он здесь – и волнуется, что «умный, сильный, здравомыслящий» Тьяго, героический юный кирин, ближайший союзник Кэроу, станет большей угрозой для его надежд, чем тот маньяк-живодер, который был в этом теле раньше? Скоро армии отправятся в бой – а он переживает, кого же полюбит Кэроу?

Глаза Кэроу сверкнули.

– Ты не только вернул мне Иссу. Ты даже не представляешь… Ты вернул Лораменди. Если это не начало искупления…

И она сказала ему о подземном соборе.

Огромность новости ошеломляла. Акива вмиг забыл обо всех своих мелких переживаниях.

Бримстоун выстроил под городом собор – Акива не нашел его, когда, оглушенный, бродил по развалинам. Входы под землю, и без того скрытые, оказались завалены обломками. И там, в этом соборе, в стазисе, покоились души. Несчетное количество душ. Женщины, дети. Души многих тысяч химер, и надежда на то, что их обнаружат, еще есть.

Тогда, в Марокко, Акива сказал Кэроу, что сделает все, что примет смерть за каждого убитого, – если только это поможет вернуть мертвых. Пообещал в отчаянии, не веря, что его слова имеют смысл, что когда-нибудь ему выпадет возможность их подтвердить.

Сейчас возможность появилась.

– Позволь, я тебе помогу, – воскликнул он. – Кэроу… пожалуйста. Столько душ, одна ты не справишься.

Она сказала – начало искупления.

На сей раз Акива не поддастся чувству вины, стыду и неуверенности. Он хочет того же, что хотел всегда. И лучше сказать прямо, и будь прокляты все тревоги и страхи! Кого бы она ни любила: его, Волка, вообще никого, – он это выяснит.

– Все, что я хочу, – быть рядом с тобой, помогать тебе. Если потребуется вечность, пусть. Если это вечность рядом с тобой. Ты позволишь?

Каменный стол между ними. Но для улыбки, которая была ему ответом, барьер не существовал. Она снова улыбалась иначе, и Акива подумал, что мог бы провести тысячу лет рядом с ней – о, пожалуйста, – находя новые и новые оттенки ее улыбки. Эта, теперешняя, была невозможной, сладкой, как музыка, и тяжкой, как слезы. В ней собралось все напряжение, все тревоги, вся неуверенность Кэроу, сплавленные в свет.

В лучистой улыбке была вся ее суть, все сердце – отданное ему одному.

– Да.

Тихий нежный голос, но слово – яркое, весомое, его можно взять в ладони и хранить.

Да.

Да, он мог бы ей помочь? Да, она согласна?

Да.

Если бы это могло стать завершением. Или началом. Если бы они полетели сейчас вместе в Лораменди, чтобы их «навсегда» началось сейчас. Увы, конечно, это невозможно. Кэроу снова заговорила, и ее голос по-прежнему был тих и тонок, ярок и весом; но если ее «да» было безмятежным, солнечным и гладким, как камень, то следующие слова пронизывали насквозь.

– Если мы столько проживем, – сказала она.

31 Хочешь выжить – не убивай

Зири застыл в проеме. Один взгляд…

На каменном полу валяются три его мертвых солдата. Уора, Шихид, Вес. Зря потраченная плоть, зря испытанная боль, зря пролитая кровь. Гигант Рарк, с тускло отблескивающей секирой в руке, навис над… Лираз? Мерцание ее крыльев потухло, потухло до почти смертельного предела, – но она все еще была самой яркой фигурой в этой декорации. Дрожащая, бледная до восковой белизны, с оцепенелым взглядом, опустошенная, она… смеялась? Рыдала? Страшный звук. Вокруг застыли химеры, и только их хватка не давала ей упасть – поддерживала и убивала одновременно.

Может ли серафим умереть от прикосновения ладоней с хамсой? Глядя на Лираз, Зири решил – да. Но в планы собравшихся входило отнюдь не убийство: руки Лираз были растянуты, и Зири сразу все понял.

Рарк. Секира. Растянутые руки.

Однако сейчас секира спокойно лежит на мощном плече… теперь он понял окончательно. Звук, картинка, запах. Рычание. По желтым клыкам течет слюна, запах торжества. Тен.

Это сразило Зири наповал, выбило из груди дыхание. Тен. О, Нитид, о, Эллаи, – нет!!! Еще одна душа в чужом теле, еще один участник их марокканского заговора… Из всех его солдат – самый опасный.