Снутти и Уснутти

В моем лесу таких деревьев точно не будет. Ни за что. У меня будет сказочный лес, где будут отмечать середину лета. Бабушка испечет пирог. Снутти и Уснутти будут помогать. И еле-еле дождутся захода солнца. Когда начнется празднество, и мама наденет свое лучшее платье, и дедушка выйдет на крыльцо, сядет в кресло и закурит трубку. И папа отпросится с работы пораньше…

…кстати, кем у них папа работает? Не может быть, чтобы он не работал. У меня лес, конечно, сказочный и вымышленный, но не до такой степени. Это папа один всю семью тянет… Да, тяжеловато… или мама тоже работает… или у них сад-огород, они этим и живут… нет, не пойдет. У папы с мамой ответственная работа, они… гхм… пасут звезды по ночам, чтобы не разбегались. Или нет. Они за порядком в лесу следят. Типа полиции…

…в такую ночь в лесу точно не случится ничего плохого. И все будут петь сказочные песни сказочного леса, и устроят торжественное шествие. С фонариками. Маленькая фея будет играть на свирели, безумный дядюшка сыграет на скрипке… Папа с мамой ровно в полночь зажгут луну. Работа у них такая. И все захлопают в ладоши…

Поскальзываюсь, с размаху падаю в снег, а-а-ах чер-р-р-рт… Нет, в моем лесу не будет снега. Никогда. И плевать, что кто-то любит лыжи, санки и всё такое. Я не люблю. Терпеть ненавижу. У меня люди не будут замерзать в лесу. И никто не будет вешать объявления «Требуются разнорабочие», а когда приходишь по объявлению, тебя только что с цветами не встречают, берем-берем-берем, зарплата миллион, работа непыльная, ну пошли, выпьем за удачу, и чокаемся, и пьем, а потом просыпаешься в кандалах, в ледяном вагоне, в котором везут тебя за тридевять земель в темный лес…

Вот у меня такого в лесу не будет. И никто не будет гробиться на рудниках посреди тайги. И никому не придется делать дыру в стене из колючей проволоки, обирать руки в кровь, и бежать в тайгу, как только стемнеет. У меня никто не будет делить остатки скудных припасов на день, на два, на неделю, на вечность… У меня даже воевать никто ни с кем не будет, я еще хотел придумать, что в сентябре в лес осень придет, и отец Снутти и Уснутти с ней будет сражаться, чтобы злая осень всех не заморозила, и отец будет ранен в битве с осенью, а впереди еще битва с Зимой. И Снутти и Уснутти должны будут сами сражаться с Зимой и прогнать зиму. Чтобы в лесу было вечное лето.

Вот я теперь думаю, что у меня и этого всего не будет. И Осень будет добрая, ласковая. И Зима тоже будет добрая, придет ненадолго, под Рождество, ну чтобы зимние праздники отметить, и сразу весна.

Лес наваливается, оплетает, опутывает, не отпускает. Взмахиваю ножом, еще, еще, еще, лес не отступает, сжимает горло всё сильнее.

Скрип снега.

Шаги.

Поднимаю голову, ба, знакомые все лица, даже голос звучит в памяти – молодец, парень, далеко пойдешь, давай отметим, что ли… Да не бойся, хорошее винишко, легко пьется… завтра же еще не на работу…

Хозяин спускает крючок.

Отворачивается, не может видеть, как голова беглеца разлетается вдребезги.

Сколько живет, столько не может видеть.

Подходит к убитому. Деревья тянутся к хозяину, он добивает их несколькими выстрелами.

Расстегивает робу беглеца, ножичком рассекает грудь, вынимает хрустальный шар, в котором мерцает волшебный лес. Вырос.

Хозяин довольно кивает, садится в сани, хлещет зимнюю вьюгу, вьюга несет хозяина к рудникам. Лес пугливо расступается, пугливо смотрит на ружье в руках хозяина. Сани въезжают в ворота, работяги падают на колени перед спешащими санями.

Хозяин заходит домой, кладет лес на полку, на свободное место. Свободного места не так уж и много осталось, пора новый шкафчик обустраивать. Еще раз смотрит на лес в шаре, прекрасный лес, умеют же делать. Только напрасно он отказался от идеи с Осенью и Зимой. То, что надо. сражение с Зимой, когда отец изранен после битвы с Осенью. Потом братья эти… как их там по имени… неважно… теряют сознание, приходят в себя уже дома, в кроватях, в Сочельник, в канун Рождества. Зиму победили, Зима присмирела, добрая стала, ласковая. Дома пироги пекут, гуся рождественского, елку ставят, а ещё о подарках надо позаботиться…

Вот теперь хороший лес получился.

Входит слуга, ставит на стол ужин. Хозяин не оборачивается, смотрит в окно, в холод зимы, оценивает пленных. Этих недавно привезли, с этих взять нечего. Эти вон давно здесь, угасли уже, не оживишь. А вот парень, вот еще парень – эти да, у этих есть что взять, смотрят на ледяное безмолвие, представляют себе какой-то другой лес, хороший лес, где работать не заставляют, и снега нет, и зимы нет, и всё-всё хорошо…

Вон тот вроде почти придумал лес. Почти-почти…

Хозяин окликает слугу:

– Вон того мне приведи… что ты на меня уставился, номер отсюда прочитать не можешь? Так сто сорок четвертый… эх ты… глаз-алмаз…

Чуднодурый

– Не… не убивайте…

Ружья направлены на меня.

– Кто такой?

– Не убивайте.

– Да кто вы такой?

Слышу, что спрашивают, чувствую, что не могу ответить. Совсем. Нет сил отвечать, нет сил понимать, что вообще происходит, вертится, вертится в голове – не убивайте.

Поднимаю руки.