Сноха

— Да, нормально все, Вадик, — хмыкает Шевелев. — Бегаю как новенький. Ты тогда хорошо меня заштопал. И самое главное, никому не настучал. Что ж сына воспитал так плохо? — спрашивает он и широким жестом показывает на стол. — Составьте компанию, господа! Заодно и о делах потреплемся.

«Вот и как поступить? — лихорадочно думаю я. — Отказаться — обидеть Левку, и тогда события примут совершенно другой оборот. Согласиться — Шевелев и отравить может.

— А мы только из-за стола, Лева, — радостно сообщает Игорь, кривит и без того морщинистую, как у моржа, морду и хлопает себя по животу. — Ты ешь, а мы посидим рядышком, водички похлебаем.

— А потом по городу пойдут слухи о моей жадности. Вон, Вадик первый раз в жизни ко мне приехал, а я его и угостить не могу, — сокрушается Левка и смотрит на меня внимательно.

— Да, мы поели, — киваю я. — Уже не лезет.

— Ну, хоть по пятьдесят грамм за встречу, — упорствует Шевелев.

Я терпеть не могу такое вот настырное гостеприимство, но тут выбирать не приходится. Пан или пропал, как говорится.

И как только мы с Игорем рассаживаемся за столом, Шевелев дает знак официанту. Тот молниеносно понимает хозяина и разливает по хрустальным рюмкам беленькую. Вот только этого мне сейчас и не хватало. После сигаретки с дурью!

— Ну, за встречу, — бубнит Левка, и когда я тянусь к нему чокаться, не скрывая изумления, пялится на мой браслет. — Знаковая вещица, — заявляет он. — Откуда она у тебя, Вадим Петрович? Купил где-то?

— Нет, — мотаю я головой. — Он давно у меня. Лет с восемнадцати. Может, и не модный уже, но я ношу, как память о друге. Мы с ним со школы не разлей вода были. Вместе собирались в летное поступать. Я в медицинский пошел, а он на юрфак. Сгорел от рака лет десять назад, — печально бросаю я и чувствую, как от старой утраты вновь сжимаются скулы.

— Ты сейчас о Рудике Каминском говоришь? — уточняет Левка и смотрит на меня, не мигая.

— Да, о нем, — замечаю коротко. — Он моего Кирилла крестил.

— И мою Ленку, — криво усмехается Шевелев. — Хороший мужик был. Правильный. Моя правая рука. Даже не знал, что вы знакомы.

— Так он же меня к вам домой и привозил, — улыбаюсь я. Вот и браслетик пригодился. Хотя надевая его, я не рассчитывал на какие-то общие воспоминания с Шевелевым.

— Я тогда мало соображал, Вадик, — едко ухмыляется Левка. — Давайте помянем хорошего человека, — предлагает он, и я замечаю в его глазах слезы. Вишь, как проняло. Видать, что-то человеческое осталось в Шевелеве.

За Рудика я выпиваю до дна. Тянусь за соленым огурцом, закусываю, не поморщившись. Накладываю себе в тарелку холодец и горячее пюре. Ем, будто меня три дня не кормили.

— Тогда, Вадик, — обдумывая каждое слово, цедит Левка, — расклад совершенно другой. Ты пришел ко мне как добрый доктор, но посторонний человек. Но раз ты знал моего Рудика и дружил с ним, то и мне не чужой. А поэтому решим насчтет долга так. Пусть твоя невестка поработает ротиком, и мы в расчете.

Я чувствую, как меня захлестывает волна ярости и возмущения. Был бы жив Рудик, вопрос бы решился совершенно иначе. И если бы Кириллу не пришло в голову положить болт на Леву…

«Гребаный экибастуз!» — мысленно рычу я, призвав на помощь всю свою выдержку, а вслух заявляю совершенно спокойно.

— А каков ценник для постороннего, Лев Сергеевич?

— Сам запал на девчонку? — хмыкает, догадавшись, Левка.

— Ольга — вдова моего сына и мать моего внука. Она не по этому делу. Тихая и скромная, как монашка. Да и какой с нее толк? Она же не профессионалка, Лев Сергеевич. Смазливая дурочка. Ничего не знает и не умеет. У нее-то и мужиков кроме Кирилла не было, — беззастенчиво вру я, лихорадочно соображая, какие еще доводы привести Шевелеву.

— А она ладненькая кобылка, — смеется он. — Мне понравилась. Познакомь меня с ней, Вадик. Может, породнимся.

— Не вопрос, — хмыкаю я. — Только потом, чур, без претензий. Но она же фригидная. Мне Кирилл жаловался. А сегодня велела охранника уволить. Не так, видите ли, он на не смотрит. Я выгнал, конечно. А то эти бабские истерики слушать неохота.

— А с виду так и не скажешь, — бурчит Шевелев. — Я ее с Кириллом как-то видел. Думал, она ему прямо в кабаке отдастся, — ржет он в голос и добавляет серьезно. — Тогда бабки, Вадик. Аванс мне Кирилл вернул и посчитал вопрос закрытым. А вот неустойка осталась, плюс проценты за пять лет.

— Э-э, подожди, Лева, — встревает в разговор Игорь. — Что за мансы между своими? Неустойку тебе Вадим заплатит, а проценты прости ему… Как своему. Видишь, он и Рудика знал.

Шевелев глядит на Петровича невидящим взглядом.

— Да ты, Пирог, вообще помалкивай. Картину эту Кирилл тебе сбагрил! Я точно знаю. Верни картину, закроем тему!

— Я заплатил больше, а ты зажал, — довольно кричит Игорь Петрович и бьет себя по ляжке. — Обошел я тебя, Лева! Ох, обошел!

— А я у тебя бабу увел! — ржет Шевелев. — Анечку! В красном платье!

— Да не очень-то и хотелось, — ухмыляется Пирогов. — Ты от нее ничего не подхватил, Левка?

— Да пошел ты, — весело отмахивается Шевелев.