Снежный перевал

Кербалай Исмаил съел чихиртму, вытер об усы жир с пальцев. У юной служанки, которая наклонилась, убирая тарелки, в вырезе платья виднелись белые груди. Кербалай Исмаил несколько раз махнул четками и сказал про себя: «Проклятье тебе, шайтан». Но глаз от выреза отвести не мог, несмотря на то, что позвал на помощь всю свою благочестивость. Не сдержавшись, он протянул руку к ней. Женщина была склонна к близости. Кербалай обнял ее, привлек к себе. Но в тот момент, когда она подняла глаза, что-то в ее лице неприятно поразило его, и он оттолкнул женщину.

— Я изрежу тебя на куски и брошу собакам, шлюха. Веди себя прилично. Если еще раз ступишь сюда ногой, считай себя мертвой.

Женщина застегнула ворот платья, закрыла платком красное от стыда и испуга лицо и, собрав со стола, вышла.

«Когда у человека власть, его силой хотят направить по дурному пути», — думал Кербалай, когда служанка ушла. Он стал перебирать четки. Отшлифованные камешки выскальзывали из-под пальцев, словно рыбы.

Удача, рассуждал Кербалай, подобна этим камням. Трудно удержать ее в руках. Но пока ему везет, он постарается сохранить свободу и власть.

Вошел Гамло. Глаза его были налиты кровью. Кербалай спросил о причине его гнева.

— Ты еще спрашиваешь! Мы, словно турачи, спрятали головы в кустах и считаем, что нас никто не видит. Абасгулубек свободно, словно у себя дома, разъезжает по селам. Он не остановился в Карабагларе и едет сюда. В Дейнезе я повстречал их. Они ночевали в доме Самеда. Хотел свести счеты, опоздал! Сам не понимаю, как это случилось, что они выскользнули из моих рук.

Кербалай оперся рукой о ковер, поднялся. Стал прохаживаться по комнате.

— Разве я не приказал Вели, чтобы он вернул их?

— Родственники не считаются с тобой, хозяин! Не считаются, не считаются, не считаются! Надеешься на родного брата, а он делает так, что все оборачивается во вред тебе. Выставляет тебя круглым дураком, а сам обретает славу доброго и хорошего человека.

Слова Гамло были точны, как пули. Он бил наверняка.

— А ты что предлагаешь? Что ты советуешь?

— Мы сверх всякой меры нянчимся с Абасгулубеком.

— Он один протянул мне руку в дни беды. Пойми, я не могу бороться, враждовать с ним.

— А он? Разве он не борется с тобой? Еще как борется! Для чего же он едет? Нашелся благодетель! Когда он принесет врагам твою голову, они нацепят ему на грудь еще одну железку. Времена изменились, Кербалай. Я не знаю, кем он был раньше, но сейчас Абасгулубек — враг. Враг, который, не колеблясь, сотрет тебя в порошок.

Из окна виднелась площадь, замыкавшаяся мельницей. В центре площади появились три всадника. Их лица были обращены в сторону Кербалая и Гамло. Конечно, они не видели их, а только смотрели в сторону дома.

— Я никак не разгляжу, Гамло. Посмотри, кто это?

— Кто, кто, конечно, Абасгулубек!

Гамло поднял винтовку и положил'руку на затвор.

— Разве не о них я битый час толкую тебе? Видишь, куда они заявились? Нечего говорить о былой дружбе. Если ты взял винтовку и помогаешь мне, ты — друг. А если предлагаешь мне сдаться, какой же ты, к дьяволу, друг? Я убью всех троих. И всем скажу, что это сделал я. Чтоб никто, упаси бог, не винил Кербалая.

Кербалай отвел в сторону дуло его винтовки.

— Будь они трижды врагами, мы должны остаться верны обычаям нашего народа. Веди себя с достоинством, сначала поглядим, что они задумали, чего хотят, с какой целью пустились в путь в снег и бездорожье. Выйди на балкон, встреть их.

--- А может, пригласить в дом?

Кербалай понял сарказм Гамло. «Такой он человек, только дай ему волю, а он уже сразу закусит удила, начнет лягаться в собственном святилище. Я привел и сделал этого медведя человеком, а он норовит подмять и меня».

В последнее время Кербалаю было все трудней и трудней сдерживать сообщника. Гамло стал чрезмерно самоуверенным и упрямым. Если бы Кербалай хотел, он мог быстро избавиться от него. Правда, Гамло дьявольски силен, с ним не справятся два-три человека. Но на то он и Кербалай — придумает что-нибудь. Найдет и на него управу. Но пока он не мог отказаться от услуг Гамло. Без его жестокости, умения быстро убрать неугодного человека все побросали бы ружья и разошлись по домам. И остался бы Кербалай один-одинёшенек. Через день-два с ним было бы покончено.

Да, Гамло с каждым днем становится все опасней. В один прекрасный день он выйдет из подчинения, а то, чего доброго, рано или поздно захочет отправить и его к праотцам. Вошел во вкус, привык убивать людей. Скольких уже отправил на тот свет, а все мало.

Кербалай выжидал. Как бы ни спешил путник, дорога не становится от этого ни короче, ни длинней. Рано или поздно на куче золы появится линия, которая решит судьбу Гамло.

— Выйди на веранду. В разговоре со мной ты в карман за словом не лезешь, попробуй ответить Им.

Всадники стояли на прежнем месте. Они напоминали конников, выстроившихся на старт перед скачками.