Снежный ком

Насчет всего этого дядя Фрол говорил несколько иначе. А именно: «За все приходится платить». Оба они, конечно, правы…

Я, например, заплатил полной мерой за один лишь день полного счастья с Лялей. Но вот почему она мне даже записки писать не хочет, я не понимал. С «законным браком» у нас тоже никак не получается. Примерно так я и ответил Клавдию Федоровичу.

— Это-то получится! — успокоил он меня. — Никуда не денется твоя Лялька. Поерепенится, пофордыбачит и твоя будет… Я тебе, к примеру, о другом говорю… Возьми природу! Там оно пожестче бывает. За эту самую любовь и головой платят… Слыхал, есть такой симпатичный среднеазиатский паучок каракурт?

— Да где-то слыхал, — думая о своем, ответил я Клавдию Федоровичу.

— Ну вот, — явно оживившись, продолжал он. — Паучок этот как укусит, так и копыта откинешь: уж больно ядовит, спасения от него нету. А и сам, понимаешь, еще в какие передряги попадает. Как спарится с супругой, так каракуртиха его в благодарность за любовь тут же лопает. Потому и называется «Черная вдова», а не «Черная смерть», как это у нас неправильно переводят…

— Ну и сравненьица у вас, — заметил я неодобрительно, а сам все раздумывал, что мне делать с Лялькой, когда она вот уже сегодня выпишется из больницы? Потяну ли я один не что-нибудь, а семью? Да и захочет ли, после всего, со мной остаться Ляля, не говоря о том, смогу ли я все забыть?

— Оно, наверное, так придумано потому, — продолжал талдычить свое Клавдий Федорович, — что этот бедолага-паучок для своей будущей семьи никакой материальной ценности не представляет: сам — маленький, замухрышчатый, паучихе только что на один зуб. Так что на завтрак его хватает, а к обеду ей опять замуж выходить надо… К чему я разговор-то веду, понятно тебе?

— Да вроде понятно, — сказал я, лишь бы отвязаться от занудливого старика.

— Ничего тебе не понятно… К тому говорю, что в семейной жизни обязательно кто-то кого-то ест. А так, чтоб вровень, никогда не бывает… А кому интересно, чтобы его ели? Никому!.. Вот и соображай. Выходит, паучок-то наш, что я тебе в пример привожу, — никчемушний муж, пирог ни с чем. Это, брат, тебе не Тема и не Фрол. Фрол честно живет, и все у него в доме есть, — добытчик… Усек, к чему говорю?

— Усек, Клавдий Федорович, усек! — ответил я. «Эк его со всякими «примерами» раздирает!..»

Ляля все не показывалась, и я уже начал беспокоиться: не случилось ли что с ней? Задержались где-то Фрол и тетя Маша. Они еще с утра все приготовили дома, чтобы принять Ляльку, а вот не едут…

Мы с Клавдием Федоровичем теперь уже не сидели на скамейке, а, чтобы не так мерзнуть, прогуливались по асфальтированной дорожке, засыпанной опавшими кленовыми листьями.

— Так вот, я про этого паучка, — снова начал Клавдий Федорович. Никак он не мог слезть со своего конька. Но развить дальше столь глубокие мысли ему не удалось: у входа в скверик появился красный, как после парной бани, дядюшка Фрол с портфелем под мышкой. Размахивая свободной рукой, он еще издали попытался нам что-то втолковать.

— Нет, вы только послушайте! — закричал он. — Захожу я в облисполком по нашим колхозным делам, смотрю, сидит в приемной отдела культуры старый наш знакомый — режиссер Аркадий Сергеевич. Как живете, спрашиваю, что поделываете? Он отвечает: «Получили деньги под нового Рублева, но поскольку один такой фильм уже есть, решили послушать вашего совета и снять ленту о летающих тарелках и гуманоидах, с предложенным вами историческим ракурсом: «Андрей Рублев расписывает Успенский собор, а гуманоиды — вселенную». Так это же черт знает что, говорю, я же шутил! Он спокойненько так отвечает: «Никаких шуток. У вас и претензий не может быть, поскольку вы отказались…» Тысячу раз я был прав, что не захотел тогда даже в переговоры вступать с этой бандой! Придется действительно купить восьмимиллиметровую камеру, написать сценарий и снять фильм о Рублеве.

— Во-во! — иронически заметил на это Клавдий Федорович. — Как раз они от тебя того и ждали, твои кинодеятели. Ты им кинул идею насчет гуманоидов, так они и про гуманоидов сварганят, еще и премию получат за новую тему…

— Ну и черт с ними! Мне достаточно того, что я эту братию раскусил! — в запальчивости сказал дядя Фрол.

— Ты раскусил, а икону у моей Аполлинарии наверняка Тема со своим режиссером уволокли…

— Что делать, мы с тобой — не уголовный розыск…

— И выходит, некому выводить на чистую воду твоих гуманоидов, — сказал я неожиданно для себя. — Ты в сторону, другой — в сторону, а воевать с Темой и твоими киношниками опять мне и капитану Куликову.

— Да, тут ты, наверное, прав: определить, что над тобой висят в летающей тарелке гуманоиды, еще не значит, выдать рецепт, как от них избавиться. Но ведь времени нет! То сев, то уборка, то отчеты, а там опять — сев, — так жизнь и идет!..