Снежные зимы

   А потом это обидное сверху вниз: что с тебя возьмешь, с пенсионера! И родственное утешение: не горюй, старик, как-нибудь проживем. Уже раза два пытался похлопать по плечу. Выработанный иммунитет помогал Ивану Васильевичу все стерпеть. Хотелось лишь одного: до конца понять этого человека, своего зятя. Правда, иной раз, особенно теперь, когда столько свободного времени для раздумий, становилось горько. Жил, работал ради детей, а своих собственных не очень-то сумел воспитать, одна Лада радовала. А зятя за три года жизни бок о бок не только не смог перевоспитать, передать свое отношение к вещам, к людям, да хотя бы просто отшлифовать, но даже разобраться в нем как следует не сумел. Не преувеличил ли ты, Иван, свои силы и возможности? Может быть, так и во всем? Нет, согласиться с этим не может. Да и жизнь не однажды подтверждала, что, несмотря на ошибки и слабости, он верно служил идее и правде.

   Геннадий стоя просматривал газеты. Вдруг довольно хохотнул:

   — Ни одного слова о нем. Как корова языком слизала. А мои ребята все еще пьют, его поминая.

   — И ты с ними?

   — А я себя не отделяю от народа!

   — Ого!

   — Что — ого? — настороженно, почти с вызовом спросил зять.

   Иван Васильевич не ответил. Рассуждения Геннадия о политике удивляли наивной примитивностью и путаностью. Раньше Антонюку не раз становилось стыдно, что человек, живущий под одной с ним крышей, студент, мелет порой такую чушь. Потом научился пропускать мимо ушей политические благоглупости зятя, не обращать на них внимания. Последние события Ивану Васильевичу почему-то не хотелось ни с кем обсуждать, тем более с таким «политиком», как этот самодовольный инженер, приехавший с единственной целью — съесть вкусный обед, приготовленный тещей. Так давай, брат, про обед и говорить будем!

   — Не был бы ты скупердяй, так захватил бы по пути бутылочку. Глядишь, веселее обедалось бы.

   Геннадий хохотнул уже совсем иначе. Но в этом хохотке Иван Васильевич уловил смущение — все-таки ему неловко приходить каждый раз на тестеву чарку.

   — Деньги у Майи. Попробуйте выпросить у нее.

   — Кто ж это ее перевоспитал? Зять не понял.

   — Майя была щедрой девушкой.

   — Легко быть щедрой за отцовский счет! Иван Васильевич усмехнулся:

   — Дорогой зять! Ты высказал мудрейший афоризм. За него — с меня чарка! На Новый год.

   — Кабы сегодня, — разочарованно протянул зять, не уловив иронии. Но тут же весело хохотнул и полез в книжный шкаф, где стояли тома энциклопедии.

   — Поспорил с одним на коньяк. Когда царствовала Елизавета?

    Геннадий листал том, повернувшись спиной. Иван Васильевич разглядывал эту широкую спину, толстую шею, которую тот по старой моде, по-крестьянски брил. После окончания института зять как-то сразу раздался вширь. Иван Васильевич с иронией подумал, что парень прогадал на этом. Раньше донашивал его костюмы, чуть потертые, но из дорогого материала. Теперь его костюмы не налезают, из меньшего не сделаешь большего. И Геннадий должен покупать сам. Однако на дорогие, видно, Майя денег не дает. Носит самые дешевые — «не отделяет себя от народа».

   — Во гад, он выиграл. А я думал… — Геннадий озабоченно поскреб затылок. — Ведь я по истории имел пятерку.

   Вот эта его наивность тоже удивляла: если он по какому-нибудь предмету еще в школе имел пятерку, то ему казалось, что лучше его этот предмет никто не знает и не может знать. Как-то он совершенно серьезно сказал:

   — А что они знают, эти академики! Только деньги гребут.

   Иван Васильевич давно приметил, что Ольга стала побаиваться оставлять их один на один, тестя и зятя. Может быть, поэтому позвала:

   — Лада разрешила включить телевизор. Пожалуйста, прошу вас, товарищи мужчины.

   Лада сидела в кресле, равнодушная ко всей бытовой суете. Отца подчас пугала эта способность младшей дочери «выключаться». Только что была земная, веселая, шаловливая и вдруг — будто поднялась в космос, гамма-частицей в бесконечные просторы Вселенной. На экране два известных актера из кожи лезли вон, стараясь насмешить телезрителей. Но шутки их скроены из бородатых анекдотов, которые Иван Васильевич слышал еще в молодости. Смеялись Ольга Устиновна и Геннадий. Вдохновленный передачей, зять начал рассказывать свой анекдот.

   — Иван Васильевич, про пенсионеров — слыхали? Два старичка сидят в сквере. Поднялись… А тут ветер подул. Закачались, схватились друг за друга, чтоб удержаться на ногах. Потом один спрашивает: «А что завтра будем делать?» — «Если не будет ветра, к девочкам пойдем», — отвечает второй. К девочкам! Го-го!..

   Ольга Устиновна смотрела на мужа со страхом: ее обидела бестактность Геннадия, однако пробрать его не решалась. Чтоб успокоить жену, Иван Васильевич заставил себя засмеяться. Анекдот он слышал сто раз, сам рассказывал, зятя своего хорошо знал, а потому это его не задело. Но на хамство надо иногда тоже отвечать хамством.

   — Молодые, муж и жена, такие вот, как вы с Майей, долго думали, что подарить матери на именины. И наконец придумали: «Подарим ей самое дорогое, что у нас есть. — нашего первенца. Пусть бабушка тешится!»