Снести ему голову

Сегодня вечером случилось посмотреть Мардианский мимический танец с мечами (я бы назвал его именно так, а не мориск[24] и не моррис). Хотелось бы записать эту церемонию на бумаге в том виде, как мне приходилось видеть ее еще в детстве, так как после смерти Йео Андерсена из Кузнецовой Рощи я понял, что сопровождающие ее вирши уже подверглись усечению — по незнанию ли или забывчивости исполнителей морриса (или мориска). Ежели и дальше так будет, то может статься, что они и вовсе пропадут. Было бы премного жаль, ибо церемония сама по себе любопытная и в некоторой степени уникальная. В ней соединяются, по сути, различные мимические пьесы такого толка, где есть отец, который избегает смерти от рук своих сыновей сначала путем разбивания зеркала (скрещенных мечей), затем путем обнародования своего завещания, а после этого его как бы в шутку обезглавливают. Отсюда вышел и сам танец с мечами, состоящий из трех частей, а вот сцена с кроличьей шапкой — это уже другой источник. Не стану слишком углубляться и лишь скажу, что собираюсь записать то, что обычно произносил Йео Андерсен и все его предшественники, изображавшие Шута. Вне всякого сомнения, слова эти претерпели изменения со временем, но я даю их в таком виде, в каком мне представил их Йео. Слова эти обычно не произносились вслух, а лишь проговаривались вполголоса. Не стану спорить, красоты и смысла в них немного, но тем, кто всерьез интересуется стариной и деревенским бытом, они могут очень пригодиться.

Итак, в конце первой части танца с мечами, где Шут как бы разбивает зеркало, он говорит:

В первый раз зеркало я разобью,
Зеркало купит свободу мою.

В конце второй части он как бы показывает им свое завещание и продолжает:

Второй раз открою вам тайну свою
— Отдаст завещанье свободу мою.

В конце третьей части он кладет голову в переплет мечей и говорит:

И вот уж ножи над моей головой
— Видно, лежать мне в землице сырой.

И потом:

А как меня Бетти залюбит,
А как меня Коник покроет,
Вы мне голову — ножом,
А я встану — молодцом!

На этом записи о среде Скрещенных Мечей заканчивались.

— Необычайно интересно, — заметил Аллейн. — Спасибо. — Он закрыл тетрадь и повернулся к доктору Оттерли. — Лицедей произносил что-нибудь подобное?

— Думаю, что да, только он все как-то скрывал. Бормотал в этих местах что-то непонятное и никому не говорил что. Сыновья были достаточно близко от него, чтобы услышать, но они тоже почему-то не любили об этом говорить. Прямо смешно, если разобраться, — скороговоркой пробормотал доктор Оттерли. — И все-таки любопытно.

— А он когда-нибудь видел этот календарь, леди Алиса?

— Я ему показывала. Однажды, когда он приходил к нам чинить котел. Он хитро так посмотрел и говорит, что, мол, все это знает.

— Как вы думаете, эти присказки — особенно последние четыре строки — известны в других местах, где исполняются такие танцы?