Снега, снега

– Может, ты примешь душ? – предложила Ванда. – А я пока приготовлю сытный завтрак.

– Принято. Только сперва следует немного поцеловаться. Чуть-чуть. Молодожёны мы, или где?

– Молодожёны, сосланные на долгие семь лет на заштатную заполярную метеостанцию…

– Стоп! – через несколько минут вспомнил Лёха. – Заполярная станция. Третья декада декабря месяца. Раннее утро. Так?

– Так.

– А как же быть с ярким солнцем? Откуда оно, спрашивается, взялось?

– Не знаю, – призналась Ванда. – Но на полу, действительно, имеется широкая солнечная полоса. Я по ней – тёплой и настоящей – прошла босиком…

Они, обнявшись, подошли к узкому окну, выходящему (смотрящему?), на восток.

Далёкая линия горизонта представляла собой размытые контуры покатых сопок – тонкая чёрная линия, плавно и задумчиво огибающая белые шапки вечных снегов. А между двумя самыми высокими сопками – там, где вчера висела неправдоподобно-яркая радуга – наблюдалось солнышко. Маленькое такое, розовое-розовое, как казалось – слегка овальное, и – будто бы – ненастоящее, игрушечное…

– Астероид ещё только приближается к Земле, а планетарная ось уже, в гости не ходи, изменила угол наклона, – озабоченно покачал головой Лёха. – То есть, наша планета слегка отклонилась – в Мировом космическом пространстве – относительно своего обычного положения. Не вижу я что-то другого объяснения этому внезапному солнечному появлению. А ты, сероглазка, что думаешь по этому поводу? – вопросительно посмотрел на жену.

– Я? – засмущалась Ванда. – Что я могу думать? Какая ещё «планетарная ось»? Что за «Мировое космическое пространство»? Извини, не в курсе. Как любила говаривать моя бабушка, мол: – «Ни сном, ни духом…».

– Бабушка? То бишь, польская заслуженная дворянка? Которую местные жители считали ведьмой?

– Ага. Она самая. Другой-то у меня не было. То есть, конечно же, была. Только я её не знала. Она умерла задолго до моего рождения… Алекс, иди в душ. Полотенце возьмёшь в одёжном шкафу. Вторая полка снизу. Правая.

– Хорошо, любовь моя. Как скажешь… А справа от солнышка висят необычные облака.

– Ага. Длинные такие и очень узкие. Висят и светятся…

Лёха ушёл.

«Всё ли у меня получилось? – подходя к кухонной плите, задумалась Ванда. – Всё ли я сделала правильно? Все ли инструкции Актрисы выполнила? Не знаю, честное слово… Как тогда, в фильтрационном лагере, говорила Мэри? Кажется так, мол: «Только те женщины, которые – в глубине души – являются актрисами, могут получить свой маленький кусочек настоящего счастья. Вернее, завладеть им. Все же остальные особи женского пола обречены – до скончания жизни – на бесконечно-серую муть, надоедливую тоску и регулярные слёзы…». Ночь? Не знаю. Это было приятно, но не более того… Оргазм, о котором так красочно, с придыханием, рассказывала Мэри? Скорее всего, я его так и не испытала… Впрочем, какие наши годы? Через несколько суток попробуем ещё разок. В смысле, много-много раз. Тем более что Актриса – спасибо ей за всё – ознакомила меня (теоретически, естественно), с некоторыми азами практического секса… Если же рассуждать в принципе, то основные задачи выполнены. Причём, однозначно успешно и – даже – более чем. Во-первых, удалось не попасть «в расход» и вырваться из фильтрационного лагеря. Во-вторых, я вышла замуж за любимого человека. В-третьих… А разве первых двух пунктов мало? По мне, так и вполне достаточно. По крайней мере, на сегодняшний день… Счастлива ли я? Кто – я? Ванда, потомственная бургундская графиня. Независимая, гордая, своевольная и чуть-чуть капризная… Еврейское гетто? Что это такое? Не знаю. Впервые слышу это гортанное словечко… Счастлива! Бесконечно, безмерно и бесповоротно… Только надо за длинным языком присматривать. То есть, неукоснительно помнить о том, что я являюсь девицей неотёсанной и недалёкой, прибывшей в этот Мир из дремучего и малообразованного Средневековья…»

На завтрак она приготовила, использовав сухое молоко, густую рисовую кашу. Естественно, с курагой, изюмом, черносливом и дольками сухих бананов. Кроме того – порошковый омлет, с десяток разнообразных бутербродов и полный кофейник ароматного кофе, приготовленного по заветному бабушкиному рецепту.

– Бабушка, бабушка, – загрустила Ванда. – Поделилась со мной старинным рецептом, а самим кофе так и не угостила. Оно и понятно. Откуда в еврейском гетто взяться такому изысканному и благородному напитку? Может, попробовать? Глотну, пожалуй… Да, в этом, определённо, что-то есть. Как рассказ о далёких и загадочных странах. Что там – рассказ? Как полноценный и увлекательный роман…

– О чём это ты, сероглазка светловолосая, бормочешь? – входя в кают-компанию, спросил Лёха.

– Ни о чём, а о ком. Значит, о тебе, обожаемый муж. О том, как я люблю тебя… Алекс, прекрати, пожалуйста! Нельзя же. Надо подождать немного… Садись, кушай.

– Ничего себе! Ну, ты и наготовила. Тут же на пять человек хватит. Может, и на семь.

– Зачем мне – семь человек? Есть ты, и этого вполне достаточно… Кушай!