Снега, снега

Однажды О-чой исчез на две с половиной недели – уехал в Дикую степь, лежащую за северным горным хребтом. Северный хребет – место злое, неприветливое, не каждого пропускающее – туда и обратно.

А в Чингизову долину – на печальном малиновом закате – сотник вернулся не один. За его широкой спиной, на крупе каурого коня, восседала хрупкая женщина, полностью укутанная в плотное чёрное покрывало. За плечами женщины висел объёмный кожаный мешок.

Введя незнакомку в юрту Чингиза, О-чой известил:

– Это – Гульча, шаманка из Дикой степи.

Женщина, аккуратно пристроив кожаный мешок рядом с входным пологом, сбросила чёрное покрывало на войлочный пол ханской юрты.

Чингиз невольно вздрогнул и брезгливо поморщился. Перед ним стояла уродливая старуха – горбатая, оборванная и совершенно седая. По тёмно-коричневому лицу пожилой женщины змеились многочисленные глубокие морщины, а её горбатый и длинный нос был щедро утыкан лиловыми и тёмно-сизыми бородавками.

– Сотник, ты окончательно сошёл с ума? – возмутился Чингиз. – Хочешь, чтобы я переспал с этой древней и грязной развалиной? У неё же белые вши ползают в волосах!

– Точно, вши. Жирные, жадные и кусачие, – печально вздохнув, подтвердила старуха. – Переспать? – продемонстрировав чёрный беззубый рот, язвительно захихикала. – Было бы неплохо, мой степной хан…

– Хватит! – прикрикнул О-чой. – Не бери, уважаемая Гульча, лишнего на себя… О чём я тебя просил – там, возле бездонного Солёного озера?

– Внимательно – скрытым оком – посмотреть на ладони молоденького и симпатичного хана.

– Ещё?

– Заглянуть в его раскосые чёрные глаза. До самого донышка.

– Ещё?

– Ну, не знаю… – задумалась шаманка. – А, вспомнила! Пророчество сделать о молодом степном хане. То есть, о его дальнейшей жизни и Судьбе… Правильно?

– Верно излагаешь, – подтвердил сотник. – Так, приступай, старая. Чего же ты ждёшь?

– Жду, когда ты, кривоногий молодец, выйдешь из юрты. Кстати, переставь масляные светильники поближе к хану.

– Не понял…

– Так надо, – нахмурилась старуха. – Пророчества, они не любят лишних ушей. Со мной должен остаться только тот, кому я нужна… Светильники-то переставь.

– Но, ведь…

– Выйди, О-чой, – велел Чингиз. – Выйди и не обижайся. Так надо.

– Хорошо, выйду. Только светильники переставлю…

Когда они остались одни, шаманка подошла к своему кожаному мешку и, предварительно дёрнув за тонкий шнурок, извлекла на белый свет плоский берестяной туесок. После этого она, кряхтя, присела на корточки напротив Чингиза и, резко вскинув седую голову, заглянула ему в лицо.

«Какие у неё потрясающе-красивые глаза! – мысленно восхитился Чингиз. – Молодые, ярко-зелёные, насмешливые…»

Пристроив туесок на полу рядом с собой, старуха попросила:

– Дай-ка мне ладонь, степной хан… Да не ту, глупый, левую. Сейчас посмотрим на твой Путь…

Минут пять-шесть поглазев на ладонь Чингиза, шаманка, задумчиво покачав вшивой и седоволосой головой, сообщила:

– Непростой ты человек, молодой степной хан. Намучаюсь я с тобой. Ох, намучаюсь… Ладно, поступим по-другому.

Она, сняв крышку, принялась доставать из берестяной коробочки самые различные предметы: скляночки, баночки, связки птичьих перьев, сушёных лягушек, крылья летучих мышей, клыки неизвестных зверей…

Часа два старуха колдовала над Чингизом – заставляла глотать всякие горькие и сладкие снадобья, рисовала на его безволосой груди – остриём чёрного клыка – хитрые узоры, заставляла нюхать змеиные головы, махала перед его лицом – словно китайским веером – крыльями летучих мышей, ну, и так далее…

В конце концов, она сдалась и, монотонно бормоча под нос грязные ругательства, принялась складывать магические причиндалы обратно в берестяной туесок.

– Всё так безнадёжно? – спросил Чингиз.

– Не знаю, – пробурчала шаманка. – Извини, но пока ничего не получается. Непростой ты человек, степной хан…

– Ты уже это говорила, старая карга. Не стоит повторять одно и то же по многу раз. Могу обидеться.

– Хорошо, не буду. Извини.

– И ты извини. За – «каргу».

– Ханам не пристало – извиняться…

– Хочу – и извиняюсь! – вновь рассердился Чингиз. – Моё дело. Насквозь ханское… Говори толком, старая. Что ещё можно сделать?

– Надо камлать, – лукаво подмигнула шаманка. – Знаешь, светлоликий, что это такое?

– Наслышан. Но, ни разу не видел. То есть, не участвовал.

– И увидишь. И поучаствуешь.

– Когда?

– Выезжать надо прямо сейчас. Сегодня, как раз, полнолуние.

– Куда?

– В степь. А камлать я буду, как и полагается, в час волка. Знаешь, хан, что это такое?

– Знаю, – подтвердил Чингиз. – Неверное и загадочное время. Ночь медленно умирает, но ещё не умерла до конца. А рассвет только ещё собирается народиться – в кровавых отблесках зари.

– Хорошо сказано, степной хан. Молодец. Вели седлать коня. Провожатых с собой брать не будем…

Конь медленно и осторожно рысил по ночной степи. Всё небо было усыпано яркими июньскими звёздами. На северо-западе, разливая вокруг призрачное жёлтое сиянье, висела огромная круглая Луна.