Снега, снега

– Что – прихватить? – задумалась Ванда. – Запоминай, новоявленный граф… Итак. Мыло, шампунь, зубные щётки, зубная паста, аптечка с лекарствами и бинтами, две-три кастрюлю, сковорода, кухонный нож, открывалка консервных банок, подушки – лучше надувные, примус и запасные баллончики с газом к нему, раскладной столик и два раскладных стульчика…

Перечень был очень длинным. Практически бесконечным.

Когда жена сделала паузу, Лёха поинтересовался:

– Надеюсь, что на этом – всё?

– Почти. Принеси, пожалуйста, ещё две маленькие палатки. В одной мы оборудуем склад широкого профиля. В другой – кухню-столовую.

– Зачем?

– Затем, что во всём должен быть стройный и разумный порядок. Так заведено. А, если все дела делать в одном помещении, то получится самый натуральный и бестолковый свинарник. Благородные же люди – нигде и никогда – не должны уподобляться свиньям… Понятно излагаю?

– Как и всегда. Ну, я пошёл?

– Один момент! – встрепенулась Ванда. – Обязательно прихвати с собой зажигалку. Я – пока ты будешь в здании – наберу дровишек. Потом костерок разожжём. Посидим около него, поболтаем, помечтаем. Всё, иди… Стой! Слышишь, камушки шелестят?

– Шелестят.

Из-за ближайшего холмика на базальтовую площадку несуетливо выбрался упитанный чёрно-бежевый барсук.

– Тихо, – плавно и медленно протягивая правую руку к карабину, уже свободному от банок с тушёнкой, прошептал Лёха. – Не шевелись…

Барсук, не обращая на людей никакого внимания, принялся – тёмной щекастой мордочкой – ловко переворачивать крупные камни, расположенные по краю площадки. Через некоторое время послышалось громкое чавканье и довольное урчанье.

Прогремел выстрел. Чуткое полярное эхо тут же преобразовало его в долгую барабанную дробь. Барсук, высоко подпрыгнув и жалобно взвизгнув, упал на базальтовую поверхность и, дёрнувшись пару раз, замер.

– И, зачем? – спросила Ванда. – Что это было?

– Обыкновенная охота. Что же ещё? – непонимающе и чуть обиженно передёрнул плечами Лёха. – Весьма благородное занятие, поощряемое как крупными писателями, так и приснопамятной жёлтой прессой. То бишь, не зазорное для графского сословия… Разве я неправ?

– Э-э-э…

– Сопли жуём зелёные? Капризничаем?

– Алекс, я тебя ненавижу!

– Почему – на этот раз?

– Никакая это и не охота, – поморщилась Ванда. – А обыкновенное убийство. Разве глупый, непуганый и доверчивый барсук является достойной добычей?

– Как же быть с разумными и прагматичными доводами?

– Что ты, белобрысый браконьер, имеешь в виду?

– Во-первых, мясо барсука, оно очень вкусное, – состроив многознающую физиономию, известил Лёха. – Пикантное такое. Если, конечно, его правильно приготовить…

– А, ты умеешь?

– Обижаешь, милая сероглазка. Доводилось, знаешь ли, в своё время. Причём, неоднократно. Учили.

– Что у нас – во-вторых? – в огромных серых женских глазах – на краткое мгновение – мелькнули смешливые искорки.

– Во-вторых, у древних славян считалось, что в меру жирное барсучье мясо является очень полезным для здоровья. Вернее, для его сохранения в здоровом состоянии… Мол, полностью излечивает – на ранней стадии – туберкулёз. Предотвращает зимнюю цингу. Действенно помогает при хронических бронхитах и запорах.

– А, в третьих?

– В-третьих, – Лёха интригующе улыбнулся, – способствует многократному усилению мужской потенции и женского либидо.

– Женского – чего?

– Оргазма, радость моя сероглазая. Усиливает и многократно учащает. Честное и благородное слово.

– А, ну да… – покраснела – до корней волос – Ванда. – Это, вереск заполярный, в корне меняет дело…

– Ладно, я пошёл. Вернусь и разделаю тушку. Такие шашлыки приготовлю – пальчики оближешь.

– Иди. Только карабин мне отставь. И пару запасных обойм к нему. На всякий случай.

– А ты умеешь им пользоваться?

– Считай, уже научилась.

– Типа – не тупее тупых?

– Не тупее. Блин горелый…

– Сперва соберу шмотки, заказанные Вандой, – войдя в здание метеостанции, решил Лёха. – Соберу, упакую и вытащу на улицу. Мол, все дела нужно делать, соблюдая стройный и разумный порядок. Мол, так заведено у благородных людей. Браунинг (местной конструкции), прихвачу из оружейной кладовой. Может, и парочку… Кстати, а несущие конструкции здания слегка потрескивают. Как бы, однако, не ровен час, не завалилось… Тьфу-тьфу-тьфу! Стук-стук-стук!

На сборы у него ушёл добрый час, по завершению которого он вытащил на низенькое крылечко два плотно-набитых рюкзака. А рядом с ними пристроил раскладной столик и два раскладных стульчика.

– Парит, мать его жаркую, – глядя на безоблачное небо, пробормотал Лёха. – А, что это за две чёрные точки, парящие в вышине? Давешние грифы? Не знаю… Какие-то контуры непривычные. Ребристые, блин горелый… Ладно, разберёмся. Чай, не впервой…

Он вернулся в столовую-кухню метеостанции. Вернулся и, присев на диванчик, огляделся. В нижнем углу монитора видеосвязи горели две светло-жёлтые чёрточки.

– Смотри-ка ты, про нас не забыли, – устало прошептал Лёха. – Какой же трудный день. Какой – навязчивый. Всё длится и длится, никак не желая заканчиваться…