Снега, снега

Повторный обход тоже ничего не дал. То бишь, не принёс каких-либо результатов.

Лёха остановился возле входа в здание метеостанции и – от безысходного отчаяния – закричал:

– Ванда! Ванда! Ванда!

– Алекс, почему ты так вопишь? – спросил – откуда-то сверху – звонкий женский голосок. – Что-то случилось? Ты меня потерял? Я здесь, не волнуйся…

«Здесь – это, собственно, где? На Небесах? – неуверенно прошелестел внутренний голос. – Её забрали в Рай? Возвели в высокий Ангельский чин? Получается, что Бог – и на самом деле – существует?»

Он задрал голову и непроизвольно вздрогнул. С крыши здания свешивалась светловолосая голова. Серые женские глаза смотрели вниз удивлённо и слегка настороженно.

– Это ты? – обессилено опускаясь на каменную гальку, глупо спросил Лёха. – Ванда?

– Кто же ещё? Она самая, твоя обожаемая жена… Разве здесь – кроме нас двоих – ещё кто-то есть?

– Нет, больше никого.

– Почему ты сидишь на камнях? – забеспокоилась Ванда. – Бледный какой-то. Как простыня… Может, заболел? Тебе плохо?

– Мне сейчас очень хорошо. Лучше не бывает.

– А, как ты умудрился перевернуть кастрюлю с польской солянкой? Случайно споткнулся и выронил?

– Выронил, – блаженно улыбаясь, подтвердил Лёха. – Вышел из здания метеостанции наружу, а тебя нигде нет. Голова закружилась. Выронил кастрюлю и подумал – чёрт знает что…

– Что – подумал?

– Мол, тебя украли. То есть, похитили.

– Кто?

– Ну, не знаю… Дикие звери. Или, например, местные злые мутанты. Или какие-нибудь переселенцы, «заброшенные» сюда из далёкого Прошлого… А, как ты, сероглазая графиня, оказалась на крыше?

– Залезла, – ёмко объяснила жена. – Эти квадратные плитки, которыми облицовано здание, они очень удобны – для лазания по стенам. Ставишь одну ногу на торец плитки, а рукой крепко хватаешься за узенький карниз, проходящий вдоль окна. Другую ногу переносишь чуть выше, а второй рукой цепляешься за оконную раму. Ну, и так далее… Ничего хитрого. Попробуй, любимый. У тебя обязательно получится.

– Для чего же ты залезла на крышу? – с трудом поднимаясь на ноги, уточнил Лёха. – Была какая-то важная причина?

– Конечно, была. Сегодня очень жарко. А тебя долго не было. Я и подумала, что на крыше будет чуток попрохладней. Мол, ветерком должно обдувать… Если здание рухнуло бы? Ничего страшного. Погибли бы вместе, и все дела… Подумала и залезла.

– И, как оно?

– Гораздо лучше, натуральная благодать, – заверила Ванда. – Тем более что я сбросила этот гадкий комбинезон. Так что, загораю. Даже слегка задремала. А тут – твои заполошные крики. Разбудил, противный мальчишка…

– Был неправ. Исправлюсь. Извини, Вандочка, – покаялся Лёха. – А теперь слезай. У нас накопилась куча важных и неотложных дел. Надо обустраивать полевой лагерь. Опять же, кто-то – как я помню – хотел перекусить. Или прикажешь мне, обладателю ушибленного колена, затащить на крышу тяжеленный рюкзак с продовольствием и напитками?

– Не надо. Я сейчас спущусь.

Мимо него – парашютом – пролетел светло-серый комбинезон, после чего звонкий женский голосок поинтересовался:

– Тебе же – снизу – морского побережья не видно?

– Не видно. Чёрная гряда загораживает.

– А с крыши оно прекрасно просматривается – над грядой. Наблюдаю – на морской глади – две чёрные точки. Более того, складывается устойчивое впечатление, что они приближаются к нашему берегу.

– Это точно?

– Приближаются. Если не веришь, то залезай сюда и сам посмотри. Опять же, у тебя и бинокль имеется.

– Сейчас буду, – торопливо избавляясь от утеплённого комбинезона, пообещал Лёха. – Жди… Стоп. Чуть бинокль не забыл…

На крышу он, следую наставлениям супруги, взобрался секунд за сорок-пятьдесят.

– Ловко это у тебя получилось, гораздо быстрее, чем у меня, – одобрила Ванда и тут же по-деловому уточнила. – Ты, охламон белобрысый, зачем сюда залез? За морем наблюдать?

– За морем.

– Почему же тогда пялишься только на мои обнажённые стройные ноги, да на кружевной лифчик? Сперва надо с важными делами разобраться, а уже потом заниматься…э-э-э, всем остальным.

– Вас понял, высокородная госпожа графиня. Выполняю…

Несколько минут полюбовавшись на морские пейзажи, Лёха отвёл бинокль от глаз и объявил:

– Эх, была у меня одна дельная мысль – насквозь сексуальной направленности…

– Какая, если не секрет?

– Не секрет. Планировал я, позабыв обо всех важных и неотложных делах, предаться – с одной симпатичной светловолосой особой – сладостным любовным утехам. Долгим и разнообразным утехам, зебры полосатые. На этой самой крыше, понятное дело.

– И, что же вам, благородный идальго, мешает осуществить эти, безусловно, заманчивые намерения? – скромно и целомудренно потупившись, поинтересовалась Ванда. – Тем более что и означенную светловолосую особу – пару минут назад – посетили схожие мысли. Весьма схожие… Выполнение супружеского долга на крыше? Почему бы и нет… Итак, что нам мешает?

– Только обстоятельства непреодолимой силы, прекрасная донна. Уточняю, прекрасная алмазная донна.

– Спасибо, конечно. А о каких обстоятельствах идёт речь?