Мой дорогой Джоди, это одно из тех писем, которые сжигают по прочтении, оно очень секретно. Диане нельзя его видеть, иначе мне не стоит больше жить.
Я возвратился из Индии приблизительно два месяца назад вместе с парнем, с которым я познакомился в Персии. Он теперь уехал, а я устроился работать в гостинице чистильщиком ботинок и угольщиком. Здесь полно стариков, приехавших рыбачить. Когда они не рыбачат, они сидят в креслах и выглядят так, будто умерли полгода назад.
Я пробыл в Лондоне пару дней после того, как сошел с моего судна. Хотел было увидеть тебя и Каролин, но испугался, что Диана поймает меня, оденет (в накрахмаленный воротник, ботинки из черной кожи) и обкорнает меня (острижет мои волосы). И тогда непременно женит меня на какой-нибудь леди.
Шлю К. мою любовь. Сообщи ей, что у меня все хорошо и я счастлив.
Я тоскую без вас двоих.
— Джоди, почему ты не показывал мне это прежде?
— Я подумал, что ты захочешь показать письмо Хью, а потом он сообщит Диане.
Она перечитала письмо.
— Он не знает, что я выхожу замуж.
— Нет, не думаю, что он знает.
— Мы можем позвонить ему.
Но Джоди был против:
— У нас нет телефонного номера. Да и кто-нибудь мог бы услышать. Короче, я против звонка по телефону; ты не можешь видеть лицо другого человека, да еще всегда отсоединяют не вовремя.
Каролин знала, что ее младший брат ненавидит телефон, даже боится его.
— Хорошо, мы можем написать ему письмо.
— Он никогда не отвечает на письма.
Это было чистой правдой. Каролин было нелегко; Джоди явно к чему-то клонил, и она не знала к чему.
— Итак?
Он глубоко вздохнул:
— Ты и я должны поехать в Шотландию и найти его. Объяснить. Сообщить ему, что произошло. — Он добавил, повысив голос, будто она была глуховата: — Сказать ему, что я не хочу ехать в Канаду с Дианой и Шароном.
— А ты знаешь, что он скажет на это? Он скажет: идите ко всем чертям!
— Я не думаю, что он так скажет, потому что...
Каролин вдруг стало стыдно своих слов.
— Ладно. Хорошо, приедем в Шотландию, найдем Ангуса. И что мы ему скажем?
— То, что ему надо возвратиться в Лондон и заботиться обо мне. Он не должен убегать от своих обязанностей всю жизнь — что-то вроде этого всегда говорила Диана. Он отвечает за меня. Он обязан заботиться.
— Как это он будет заботиться о тебе?
— Мы можем снять небольшую квартиру, и он устроится на работу...
— Ангус?
— Почему нет? Другие люди устраиваются. Единственная причина, почему он был против этого все время, — это он не хочет делать то, что требует Диана.
Каролин невольно улыбнулась:
— Должна сказать, это впечатляет.
— Но из-за нас он приехал бы. Он говорит, что тоскует без нас. Он хотел бы быть с нами.
— И как мы доберемся до Шотландии? Как мы уедем из дома без Дианы, как она отпустит нас? Ты знаешь, что она позвонит по телефону в каждый аэропорт и на каждую железнодорожную станцию. И мы не сможем взять ее автомобиль — нас остановят на первом полицейском посту, через который мы поедем.
— Я знаю, — кивнул Джоди. — Но я все продумал. — Он допил молоко и подвинулся ближе. — У меня есть план.
Хотя через день или два должен был наступить апрель, в полдень было уже темновато. В самом деле, стояли мрачные дни. Уже с утра небо было заполнено низкими, свинцовыми облаками, из которых время от времени проливался ледяной дождь. В сельской местности было холодно. На холмах темнела прошлогодняя трава. Снег, оставшийся с последнего снегопада, местами покрывал землю, лежал в углублениях и трещинах, напоминая сахар.
Между холмами, где долина меняла свою форму от поворота реки, безжалостный ветер дул прямо с севера — с Арктики, невероятно сильный и холодный. Он свистел в голых ветвях деревьев; выдувал старые сухие листья из канав, мчался как сумасшедший леденящим вихрем, гудел в высоких соснах, что отдаленно напоминало шум моря.
На кладбище защиты от ветра не было. Люди, одетые в черное, стояли, сгибаясь от холодных порывов. Накрахмаленный стихарь священника надувался и рвался как парус; Оливер Карнеи, стоя без шляпы, уже не чувствовал щек и ушей и жалел, что не догадался одеться потеплее.