Снайперы

Они сдали экзамены и догнали свой лихтер, который, как показалось Климу, стал еще меньше. Надя, жутко покраснев, подошла к отчиму, а Клим стоял и смотрел на Аню. Спать Клима и Надю отец отправил в одну каюту: «Нет у меня для вас отдельных помещениев!» Клим пожал плечами: «Да мне все равно на вахту». – «Успеешь еще, навахтишься!» – резко оборвал его Степан. Аня взглянула на мужа долгим взглядом, но ничего не сказала, а у Клима бешено забилось сердце… К завтраку Надя вышла с видом победительницы. Степан одобрительно крякнул, а Клим и Аня старались не глядеть друг на друга. Вечером Аня вдруг позвала его: «Пойдем-ка, поможешь». Она завела его в кладовку, где стояли ведра с краской, валялись мотки веревок, лежали новые матрацы: «Ну что? Понравилось тебе с Надькой?» Он молчал, опустив глаза, а она вдруг привлекла его к себе и жарко зашептала: «Не казнись! Это все отец придумал, чтобы не первым быть, а как спихнет меня за борт, так и женится на ней! Только и для нас пришла пора, солнышко мое!» …Ночью Клим проснулся в жуткой тревоге. Ему показалось, что он услышал Анин голос, она звала его. Он поднялся. Кровать Нади была пуста. Он вышел на палубу, в светлую северную ночь. Стояла тишина, только журчала вода у борта. Клим поднялся в рубку, но там никого не оказалось. Он спустился на палубу, заглянул на камбуз, в гальюн, потом постучался в дверь шкиперской каюты. Отец просунул голову в узкий проем: «Чё тебе?» – «А где маманя?» – «В рубке, на вахте!» – «А Надька?» – «А чё тебе Надька? Тут она, мы разговариваем с ней…» И Клим все понял: на матраце, пахнущем рогожей, Аня прощалась с ним, она отдала ему себя до конца, и больше ей не с чем и незачем было жить. И он горько заплакал.

Тело Ани нашли рыбаки. Ее похоронили в Северном порту, на горе, за угольным причалом. В Южный порт лихтер пришел в конце июля, и Клим сдал документы в речное училище в последний день их приема.

Глава вторая

Клим легко вошел в училищную жизнь, в которой с курсантами обращались, как со взрослыми: строго, но уважительно; ходил строем на парадах, бегал в кино и на танцы. В Речное, где отец и Надя фактически стали мужем и женой, он приехал на зимние каникулы и уже через день пожалел об этом: здесь все напоминало Аню, но самой ее не было. Его спасли книги, которые он накупил на свои сбережения в местном киоске: стихи Аллы Гольдберг, несколько выпусков «Роман-газеты», томик Куприна; после «Поединка» он стал думать о себе в третьем лице, на ромашовский манер, а в книге стихов его поразил портрет автора – светлоглазой женщины с прямыми волосами: на единственной фотографии, которая осталась от Ани, у нее тоже были светлые глаза и короткие волосы. Летом они проходили первую практику на «Климе Ворошилове», только там уже не было ни капитана Маркова, ни рыжего старпома. В Северном порту он пошел на кладбище, но могилу Ани не нашел. Зато, когда проходили мимо места зимовки «Клима Ворошилова» с тем караваном, с борта теплохода хорошо был виден памятник, который они установили с отцом на могиле его матери. И он стал думать, что Аня – его настоящая мать и похоронена здесь, на месте его рождения.