Снайпер-«попаданец»

Вот тут-то мой конь и показал, на что он способен. Вернее — на что не способен! Он был совершенно не способен стоять на одном месте более двух секунд. И никакие мои уговоры не помогали: скотина вертелась так, словно ей под хвост ливанули скипидарчику! После нескольких попыток успокоить четвероногого неврастеника я почел за благо соскользнуть с седла. К счастью, это у меня получилось вполне изящно — я даже не брякнулся носом в землю, а умудрился застыть, точно гимнаст, соскочивший с брусьев.

Спешившись, я уверенно двинулся в сторону полуоткрытой двери, за которой, судя по всему, и скрылись Бетси и «хранитель врат». Однако не успел я дойти даже до ступеней — здоровенных каменных дур, уложенных почти ровно, почти пирамидой, — как дверь распахнулась, и на пороге появилась уже знакомая мне нянька ляти Марион. Она изобразила на лице самую любезную улыбку, от которой у меня озноб пробежал по спине, и, с трудом поклонившись, проскрипела:

— Добро пожаловать, пресветлый принц.

Так, я не понял?! С чего они все взяли, что я решил пойти скорбным путем Емельяна Пугачева и Григория Распутина? То есть я, конечно, решил, но они-то, они откуда узнали?!!

А старуха между тем продолжает скрипеть:

— Лять Марион ожидает вас в парадной зале. Как велите управляющему огласить вас?

И не успел я ответить, как Энгельрик тут же сообщил:

— Его высочество Робер фон Гайавата де Каберне де ля Нопасаран, граф Монте-Кристо. Вели передать и его сеньяль[51] «За Святого Георга и веселый Энгалянд!»!

После чего, придерживая Альгейду под руку — ни дать ни взять герцог с герцогиней! — чуть отстранился и, поклонившись, пропустил меня вперед. Я зашагал вверх по темной лестнице, мечтая только о том, чтобы не споткнуться и не запутаться в плаще…

…М-да уж! Если это — лучшая зала замка, то, пожалуй, червив оправдывает свою фамилию. Му…ак — он му…ак и есть! Нечто сырое, мрачное, холодное… И факелы на стенах — ну, точно из ужастика про вампиров! А это еще что? Доски на козлах: надо думать — стол. А стулья где? Пол засыпан соломой, причем — не первой свежести. Блин, да у нас в самой замухровистой деревне самый последний крестьянин и то лучше жил… И еще запах — охренеть, какое амбре! Так, кажись, я понял, чего у них здесь в Деналаге-Энгалянде сёры такие зверюги. В таких норах жить — ангел озвереет!..

Энгельрик останавливается у дверей, каким-то выверенным до миллиметра движением отводит в сторону руку:

— Благородная госпожа, приветствует тебя сёр Энгельрик Ли, наследник Вирисдэйла, от имени благородного принца Робера, сражающегося по воле своего венценосного родителя за Святого Георга и веселый Энгалянд! — после чего сам делает шаг вбок, пропуская меня.

Я слегка наклоняю голову, делаю шаг вперед… Мать моя! Так я этой тетке в любви изъяснялся?!

Передо мной стоит с гордо поднятой головой, хотя и изрядной толикой бледности на лице, женщина, совершенно не похожая на ту девицу, которую я видел в лесу и в маноре. Да ей же лет сорок!

— Ваше высочество, принц Робер, — произносит женщина чуть подрагивающим голосом. — Я счастлива приветствовать вас в нашем доме. К сожалению, супруг сейчас в отъезде, так что…

Но в этот момент я разглядел в неверном свете факелов стоящую следом за женщиной девушку в ярко-синем платье, с богатым ожерельем на шее. Мой подарок. Ну, слава богу!

Стараясь быть максимально учтивым и вспомнив все, что еще осталось в памяти из книг и фильмов, я поклонился и обратился к ляти Марион:

— Моя прелесть, вы не представите меня вашей… — ну и кто эта тетка может быть? — Вашей матушке?

Тетка заткнулась, подавившись недосказанным, а девушка вспыхнула и быстро подошла к нам:

— Матушка, позвольте представить вам моего… избранника, принца Робера Плантагенета…

От услышанного тетка крупно вздрогнула и тут же склонилась в глубоком поклоне. Плантагенет, Плантагенет… Слышал я вроде когда-то эту фамилию… В Древнем Риме они были, что ли? Цезарь, Плантагенет, Диоклетиан… Вроде есть что-то созвучное, а? Так я — в Древний Рим попал? Так я чего… этот… как его… преторианец[52], что ли? А чо, запросто…

Я приосанился, как и положено римлянам, шагнул вперед и, склонившись перед Машкой, поцеловал ей руку. Она приятно запунцовела, а будущая теща вздрогнула еще раз, но взяла себя в руки и пригласила к столу.

Стол был, откровенно говоря, хреновый. Ну, то, что в лесу мы не пользуемся тарелками — это нормально, но дома?! Мясо кладут на хлеб, в соус на общем блюде лезут пальцами — ой, блин! Да и сама жрачка — весьма так себе. Мясо не прожарено, жесткое, а уж птица — мама моя дорогая! Волей-неволей вспомнились «синие птицы»[53] советских времен. Единственно, что приятно, — пьют исключительно приличное пойло. В сравнении с тем, что доставалось мне в лагере — как марочный портвейн в сравнении с бормотухой. А ведь и в лагере у нас вино было — королю подать не стыдно!