Снайпер

– Насчет давить не уверен. У них сейчас другие методы. Вызовут грузовики с милиционерами. Которые отделают всех дубинками, а мужчин заберут в участок, откуда выпустят инвалидами.

Журналист молчал.

– Захватчики хотят отнять наше жизненное пространство! И здесь нужно действовать настоящими военными средствами. Хорошо бы заминировать котлован… всю стройплощадку – чтобы как только они вышли на работу, тут же их всех разорвало в клочья и кишки на крышу улетели…

– Блин… И тебя зовут Айзик Соломонович?

– Да. Айзик Соломонович Фридман. Но мое иудейское имя, моя иудейская внешность и моя чисто еврейская профессия не помешают мне сказать, что бороться с врагом надо всерьез и любыми средствами, – отрезал Фридман и даже встал, возвысившись до потолка низкой кухни. – Я не еврей. Но рассуждаю именно как еврей. Потому что знаю, как происходило уничтожение евреев. Стереотип – это стена гетто, черная ночь, машина, полная пьяных молодчиков, которые ходили по квартирам и ради развлечения сбрасывали с балконов целые семейства. Разумеется, такие случаи были. Но они нехарактерны в целом, понимаешь? Потому что все базировалось не на пьяном надрыве. Все шло тихо и мирно. Сначала даже без бульдозеров, а через перепись населения и мягкую депортацию в особые районы. Потом в этих районах евреев мягко переселили в определенную группу домов. Потом дома обнесли оградой. Затем на месте ограды выросла четырехметровая стена. Наконец каждого, высунувшегося за стену, стали расстреливать. Истинных садистов было не так уж много. Единицы в общей массе. Остальные просто исполняли приказ. Ни одно действие против евреев не начиналось без официальной бумаги, подписанной чиновником и носящей характер инструкции. Последним приказом оставшихся посадили на поезда, которые шли в один конец – к печам концлагерей! Вот что такое война за захват жизненного пространства!

Побледневший сильнее обычного Фридман стукнул большим кулаком так, что подпрыгнула бутылка.

– Да, я не еврей. И не русский. Но я человек, а не бессловесная скотина.

И если кто-то вторгается на мою территорию, я совершенно естественно хочу дать ему отпор. Будь у меня в самом деле винтовка – я засел бы на крыше и отстреливал по одному всех. Каждого, кто посмел бы появиться на площадке…

Он перевел дух и снова сел. Налил водки, выпил и сделался тем кем был всегда: не очень молодым, сутулым и печальным евреем.

– Но все это сотрясение воздуха, Гена. Теоретические разговоры в духе классической русской кухни. Потому что никакой винтовки у нас нет и не будет.

– Ты ошибаешься, Айзик, – очень тихо сказал Геннадий, коснувшись руки друга.

– В чем – ошибаюсь?

– В последнем…

Савельев встал, зачем-то подошел к окну и выглянул на лоджию, потом вышел из кухни в переднюю, прислушался к происходящему на лестнице. Затем вернулся, плотно закрыл за собой стеклянную кухонную дверь и снова присел к столу.

– Ошибаешься. Дело в том, Айзик… Что…

Он снова оглянулся и проговорил вполголоса, но раздельно, четко вбивая слова:

– Винтовка. У нас. Есть.

Часть третья Искусство снайпера

1

На следующее утро Геннадий зашел за другом и сказал, что им надо кое-куда съездить.

Фридман ни о чем не расспрашивал. Вчерашний разговор уже казался совершенно несерьезным.

Он сидел, глядя в окно и не имея понятия о цели путешествия. Он так редко ездил на машине, что сам родной город из автомобиля казался совершенно незнакомым и он не в состоянии был даже примерно определить направление поездки.

Не выезжая из города, Геннадий куда-то свернул, поднялся до половины горы, отделяющей их район от верхнего города, а потом спустился обратно, петляя немощенными, каменистыми проулками между убогих старых дачных домиков и крашеных серебрянкой, как могильные памятники, гаражей.

Фридман понял, что Савельев везет его именно в свой гараж.

– Надо же, – наконец нарушил молчание он. – Никогда бы не подумал, что у тебя гараж так далеко. Сюда за машиной надо на машине ездить.

– Да нет, – Геннадий усмехнулся, видимо расслабившись. – Это старые гаражи, тут еще мой тесть когда-то машину держал. Действительно с тех времен, когда за личным транспортом приходилось ездить на общественном. Сейчас я машину во дворе держу, как и все. А в гараже просто свалка всякого хлама, который девать некуда, а выкинуть жалко. И еще – погреб.

Последнее слово он произнес с нажимом. И пояснил:

– Куда нам и надо.

Пока Геннадий возился в гараже, Фридман прошел между серебристыми рядами и остановился у обрыва.

С горы просматривалось шоссе, бегущее вниз. Автомобили тускло отблескивали стеклами в неярком осеннем солнце. Их спальный район раскинулся под ногами, и окаймляющий его лес уже почти полностью пожелтел, но хранил листву, словно подсвечивая город с краю.