Снайпер

18 сентября. Вчера, как обычно, посвистел Оксанке; она вышла, но какая-то вялая, невеселая. Не выбежала, а вышла. Я сразу испугался. Прямо ожгло меня: неужели обиделась на что-то. Не может быть! Вчера так расстались хорошо, и до этого вечера я ее просто не видел. Терялся в догадках.

Но она подошла, ничего не сказала плохого, взяла под руку, и говорит: «Пошли на речку, посидим». Ну, пошли. Пока шли, не торопясь, по улицам, она заплакала. Тут я остановился, взял ее за плечи, (а до этого не трогал так, первый раз взял), развернул к себе, и спрашиваю: «Что случилось? Не молчи, рассказывай!». «Пойдем», — отвечает, — «на речку. Там расскажу». И плачет. До реки недалеко осталось, пошли. Молчим. У нее слезки текут. Я в догадках теряюсь.

Дошли до нашего любимого места, присели на поваленное дерево; она молчит. Я опять спрашиваю: «В чем дело-то? Кто обидел?».

Вот тут ее прорвало.

Оказывается, недавно ночью мать накрыли на рынке оперативники: отобрали водку, составили протокол, приказали готовиться к неприятностям, но деньги не вымогали, почему-то.

Бизнес разрушили, что теперь делать — непонятно. А самое обидное то, что из всего рынка попалась она одна; рядом кавказцы торгуют левой водкой — и справа, и слева — и обороты у них не сравнимые, а вот к ним не подошли. Побоялись, наверное. Вот еще что убивает — несправедливость!

Я слушал ее сбивчивый рассказ, который перепрыгивал с одного на другое, и чувствовал, как во мне поднимается злоба и ненависть. Я на минутку даже перестал слышать Оксанку, пока она не закричала. Я вышел из транса, когда она закричала. Оказывается, я сжал ее пальцы мертвой хваткой, и даже не заметил этого.

Я тут же принялся дуть ей на пальчики, просил прощения. Обнял, (и тоже в первый раз), даже поцеловал в щечку. А главное, сказал: «Не плачь, даром это никому не пройдет. Есть Бог на свете — он все видит!».

Она спросила: «А разве он есть?». «Есть, конечно, я точно знаю!» — значительно ответил я и замолчал.

Потом сказал: «Все будет хорошо!». И кажется, она мне поверила".

Глава 10

На втором этаже Новопетровского РОВД, на той стороне, где никогда не бывает солнца, в пропахшем пылью и бедностью кабинете сидели Сергей Ерохин и Валентин Плотник. Сергей был молод, неженат, беззаботен и смешлив. У Валентина за спиной были жена с маленьким ребенком, квартира с ее родителями, и маленькая зарплата, перед лицом же располагалась бумага с вызовом в область на ковер. На этот раз линчевать оперативников собирались за слабое выполнение очередного постановления об усилении борьбы с незаконным оборотом алкогольной продукции.

Валентин почти рычал только от одного упоминания об этих постановлениях. Его, который старательно и честно пытался выполнять все приказы и распоряжения начальства, какими бы нереальными и невыполнимыми они не казались первоначально, поставила в тупик бесконечная и абсолютно безнадежная борьба с зеленым змием.

Валентин потянулся рукой к телефону, чтобы позвонить в налоговую, но передумал.

Сергей, пряча усмешку, подлил в пожар бензинчику:

— Валентин, а ты слышал о новых акцизах?

— Что?

— Акцизы новые, на водку: опять повысили…

— Ах, мать… И как прикажете бороться?

— Думай, тебе через неделю отчет держать.

Плотник думал, давно думал, хорошо думал.

С незаконным оборотом «спиртосодержащих веществ» в районе дело обстояло катастрофически. Железные ряды самогонщиков множились и закалялись день ото дня. Всяких нытиков и рохлей самогонная среда перемолола и выплюнула, изжевав. Оставались заматерелые, способные оставить с носом любую проверку, и даже две одновременно.

Начать с того, что за самогоноварение отсутствовала статья в Уголовном Кодексе, а даже наоборот, российские законы предоставили право гнать зелье для личного употребления в любом количестве и из чего угодно. А разве нельзя поделиться душистым первачом с родственником, другом, просто соседом, наконец. Можно! Главное, чтобы не за деньги. А если он просто деньги передаст? Поймаешь за руку, а он, подлец — потребитель, с честными глазами говорит: «Да ты что, гражданин начальник!? Какая плата?!! Это я долг возвращаю!!!». И все, извини — подвинься.

Мало того, чтобы его наказать, надо, чтобы самогонщик был предпринимателем. А физическое лицо наказать нельзя! Умные люди, кто даже и по дурости свидетельства получили, как только разобрались, что к чему, тут же стройными колоннами отправились сдавать презренные бумажки обратно в администрацию. И вышли из под хилых щупалец закона.

Мало того, при оформлении протокола нужны свидетели и понятые. Понятых найти невозможно. Кто пойдет в открытую против соседа? В лучшем случае он потом самогона не даст; в худшем — оскорбленные постоянные клиенты подлого этого понятого сожгут; а от государства помощи — хрен! Так что с понятыми глухо.