Смысл ночи

Вдовий особняк, Эвенвуд, Нортгемптоншир

5 декабря 1853 г.

Глубокоуважаемый мистер Глэпторн!

Ваше любезное письмо пришло своевременно. Завтра я уезжаю в Париж навестить свою подругу мисс Буиссон. Я глубоко сожалею, что забыла сообщить Вам об этом, когда Вы были здесь; в свое оправдание могу сказать, что наслаждение Вашим обществом вытеснило у меня из головы все прочие мысли и я спохватилась о своем упущении лишь после Вашего ухода.

Верно, Вы считаете меня очень странным другом (ведь мы с Вами условились быть друзьями), раз я умолчала о таком событии, хотя и ненамеренно. Но я уповаю на прощение, как и надлежит всякому грешнику.

Я вернусь в Англию не раньше января или февраля, но буду часто думать о Вас и надеюсь, Вы тоже будете изредка думать обо мне. Обещаю сразу по возвращении известить Вас — сделать это я не забуду, поверьте. Вы проявили ко мне столько доброты и участия, даровав мне неожиданное душевное утешение в моем горе, что я просто пренебрегу собственным благополучием, коли откажу себе в удовольствии вновь увидеться с Вами, как только позволят обстоятельства.

Я читала несколько сочинений месье де Лиля, но не упомянутый Вами сборник — я постараюсь раздобыть оный во Франции, дабы высказать здравое суждение о нем при следующей нашей встрече.

За сим остаюсь Ваш любящий друг

Э. Картерет.

Я поцеловал письмо и откинулся на спинку кресла. Все хорошо. Все просто замечательно. Даже перспектива разлуки с мисс Картерет не приводила меня в ужас. Ведь она мой любящий друг и будет думать обо мне столь же часто, как я — о ней. А когда она вернется — что ж, надеюсь, тогда наша нежная дружба быстро перерастет в пылкую любовь.

Рассказ о последующих неделях я опущу, ибо они текли скучно и однообразно. Я часами сидел за рабочим столом, делая для себя записи и заметки относительно проблем, все еще требующих решения: смерть мистера Картерета; линия действий, которую следует выбрать в связи с фактами, изложенными в его письменном свидетельстве; срочная необходимость найти неопровержимые доказательства, юридически подтверждающие мою подлинную личность; причина, побудившая мисс Имс прислать мистеру Картерету листок со словами «Sursum Corda»; и наконец (последнее по счету, но отнюдь не по важности) способ, каким я сорву личину со своего врага. Если бы только я мог обратиться за советом к мистеру Тредголду! Но он все не шел на поправку, и в два или три своих визита в Кентербери я печально сидел у его постели, задаваясь вопросом, выйдет ли когда-нибудь славный джентльмен из промежуточного состояния между жизнью и смертью, в кое оказался ввергнут жестоким недугом. Доктор Тредголд, однако, продолжал надеяться на лучшее — и как врач, и как любящий брат — и заверял меня, что в его практике подобные случаи нередко заканчивались полным выздоровлением. Я каждый раз возвращался на Темпл-стрит со слабой надеждой, что к следующему моему визиту у больного появятся признаки улучшения.