Смысл ночи

Летом 1830 года наше маленькое общество получило в высшей степени приятное пополнение, когда мой кузен назначил главой Эвенвудского прихода преподобного Ахилла Даунта, коего я ныне с гордостью называю своим другом. Доктор Даунт, вместе со своей второй женой и сыном от первого брака, прибыл к нам с севера страны, имея заслуженную репутацию блестящего ученого. Эвенвуд — место чудесное во многих отношениях, но, боюсь, обладателей высоких интеллектуальных достоинств у нас в округе наперечет, а потому появление доктора Даунта превелико меня обрадовало, ибо в его лице я обрел проницательного, широкообразованного собеседника, сведущего в вопросах истории и палеографии, представляющих для меня особенный интерес. Я имел честь оказать моему другу скромную помощь в работе над систематическим каталогом библиотеки Дюпоров, и именно по его совету я впоследствии занялся сбором материалов по истории рода Дюпоров, в каковом начинании, хочу с благодарностью отметить, меня поддержал и поощрил мой кузен.

Единственный сын моего друга вскоре стал любимцем лорда Тансора, по чьему настоянию мальчика отправили учиться в Итон. Я почувствовал изрядное беспокойство, когда кузен начал относиться к нему почти как к родному сыну. Со временем явная привязанность к мальчику переросла в нечто большее и в конечном счете превратилась в слепое обожание, питавшееся самим собой и заглушавшее в милорде голос здравого смысла. Юный Феб Даунт был сильным, здоровым, живым пареньком, хорошо успевавшим в науках и принимавшим с надлежащей благодарностью знаки внимания со стороны знатного покровителя своего отца. Наверное, не приходится удивляться, что лорд Тансор видел в нем подобие своего умершего наследника, пусть менее пристрастному наблюдателю он представлялся весьма слабым подобием Генри Хереварда. Но я находил противоестественным (мне неловко критиковать моего знатного родственника, но я чувствую себя обязанным выразить свое мнение) явное желание его светлости заполучить пасторского сына в свое, так сказать, единоличное владение — каковое желание выражалось, в частности, в бесчисленных материальных благодеяниях, учет которых мне приходилось вести по роду моей службы. Разумеется, мой кузен не мог взять и купить мальчика, как породистую лошадь или новую карету, но он мог завладеть им — и завладевал — постепенно, привязывая к себе все теснее и теснее узами своекорыстия, прочнейшими из всех возможных. Какой молодой человек, только-только с университетской скамьи, не почувствовал бы себя глубоко польщенным и не возвысился бы в собственных глазах до чрезвычайности, если бы к нему относился с таким исключительным вниманием один из самых влиятельных пэров страны? Уж определенно не мистер Феб Даунт.

Мысль сделать мистера Феба Даунта своим наследником впервые пришла моему кузену в голову, когда юноша вернулся из Кембриджа. Со временем она укрепилась в уме, и в настоящее время уже ничто, похоже, не может заставить лорда Тансора переменить решение. Не мне подвергать сомнению благоразумность или целесообразность его желания оставить все свое состояние этому джентльмену, при единственном условии, что он возьмет имя своего знатного покровителя. Скажу лишь, что такой выбор наследника отнюдь не свидетельствует о проницательности и здравомыслии, какие мой кузен обычно обнаруживал в делах, и что с момента, когда он сообщил о принятом решении заинтересованным лицам, сын моего друга изменился в худшую сторону, наглядно проявив все изъяны своего характера. Милорд объявил о своей воле три месяца назад, во время частного обеда в Эвенвуде, на который были приглашены только доктор и миссис Даунт с сыном; и когда новость распространилась, в нашем местном обществе многие отмечали, что молодой человек и его мачеха тотчас же заважничали и стали вести себя самым недопустимым образом (я сожалею о нелицеприятной прямоте своих слов, но не отказываюсь от них), но вот пастор с достоинством хранил молчание на сей счет — и похоже даже, решительно не желал разговаривать на данную тему.

Я мог бы еще много чего поведать о мистере Фебе Даунте, но не хочу отклоняться от главной своей цели.

Итак, вернусь к своему многолетнему труду над историей рода Дюпоров, к коему принадлежу и сам. Не стану утомлять читателя подробным рассказом о ходе работы, требующей кропотливого и терпеливого исследования бесчисленных письменных источников. Год за годом я медленно, но упорно изучал документы, собранные и сохраненные многими поколениями нашего рода, делая выписки и заметки, составляя черновые наброски.