Смысл игры и другие выступления

Не может чиновник смотреть на то, как хорек жирует на миллиарды, а он, чиновник, должен жить ну хотя бы на сто тысяч долларов. Он не может, сердце чиновника этого не выдерживает! Более того, он понимает, что если он сам не будет обогащаться, хорек его съест. И поставит вместо него другого чиновника. Кроме того, он понимает, что все основные вопросы решаются в местах супердорогого проживания, а он в эти места даже залезть не может, потому что произойдет отбор, и его выкинут. Поэтому он начинает хапать. Его заставляют хапать, он хочет хапать. И когда это все начинает крутиться, то сливайте воду! Это не криминализованная, а криминальная система. Даже если в ней есть отдельные некриминальные элементы, это ничего не значит. Система действует так, как будто она на сто процентов криминальная. И занимается она одним — пожиранием страны.

Поэтому бессмысленно в этих условиях обсуждать моральный облик строительства капитализма. Потому что каждый раз, когда обсуждают этот облик, обсуждается что-то другое!

Вот тут обсуждают моральный облик Нургалиева (ссылка на статью «Агент по особым поручениям» Александр Хинштейн, МК 10.04.2012)

Это форма! Содержанием является та, или иная клановая борьба. Если моральный облик Нургалиева начинают обсуждать, то это значит, что Нургалиев кому-то мешает, и этот кто-то приводит в действие это обсуждение. Больше это ничего не значит. Потому что обсуждать можно каждого.

Патриарха Кирилла можно было начинать обсуждать сейчас, а можно потом. Если его начали обсуждать сейчас, значит сейчас он стал кому-то костью в горле, и его надо обсуждать. Такие у него часы или другие. Вы что, в московские храмы не ездили? Вы не знаете что происходит на самом деле? Вы считаете, что есть какие-то другие слагаемые, то есть, наверное, они есть. Есть честные батюшки, консервативные какие-нибудь, так сказать, православные светила. Наверное они есть! Но они носят внесистемный характер. Потому что церковь — только часть вот всей этой системы. Она вовлечена в этот мутный поток первоначального накопления. И ничего другого, кроме того, что она делает, она делать не может. То есть он, конечно, может снять часы перед началом выступления, даже, в каком-то смысле, должен был. Но он и не хочет этого делать. Потому что в этом случае стая спросит: «А че ты их снимаешь? Ты чужой что ли? Тебе больше всех надо? Ты повыпендриваться решил? Ты в аскетизм поиграешь? Ну мы все расскажем! Про все дела!» Поскольку за каждым вот такие вот тома компромата, то рассказать все можно про каждого. Вопрос заключается в том, когда, как и что говорить.

Является этот товарищ, который голодает в Астрахани, честным человеком или нет? Представляет он индекс определенной клановой борьбы или не представляет — что это меняет? Избрали его мэром или не избрали, что будет дальше? Follow-up, следующий шаг.

Он интегрируется в тот же контекст, он из этого контекста никуда не выйдет. Повернуть можно только весь процесс целиком, поэтому если кто-то еще хочет спасать в России капитализм, то он должен заявить одну единственную задачу — выход из первоначального накопления капитала. Почему-то страна должна на это согласиться, но об этом же не говорит никто. Потому что, сказав «а», надо говорить «б». Назвав технологию, надо говорить о субъекте.

Кто будет выводить страну из первоначального накопления капитала? Кто? Навальный? Немцов? Касьянов? Enumerate, please, перечислите мне этих героев, которые будут этим заниматься? На каждого из них вот такие [показывает рукой выше головы] горы! Все они часть этого процесса первоначального накопления капитала. Значит это должен быть катакомбный котрэлитный капиталистический субъект. А его нет! А раз его нет, то все предложения, изрекаемые на Болотной и Сахарова — это только пролог к окончательному развалу страны и жалкий лепет дегенератов.

«Судьи будут независимые» — от кого они будут независимые? С какой стати они станут независимыми? Если судья такой же хорек, как те, кто ему проплачивают, с какой это стати он вдруг из хорька превратиться в воробушка? Кто ему даст превратиться?

Что пятьсот партий изменят, если будет их пятьсот или сто? Они от этого станут честнее? Если одна только партия жуликов и воров, а все остальные — это партии ангелов и архангелов? Кем надо быть, чтобы это родить в качестве позитивной, спасительной программы? И чтобы это воспринять, и чтобы это крутилось по средствам массовой информации? Это даже не Кащенко, это хуже. Это маразмирующее сообщество, лепечущее какую-то жалкую, бессмысленную, идиотскую чушь.