Смутное время. Крушение царства

Обличье тушинской думы изменилось после появления на службе у Лжедмитрия II Романовых и их родни. По милости Отрепьева Филарет Романов занял митрополичью кафедру в Ростове Великом. Там он был захвачен тушинцами осенью 1608 года и увезен под Москву. В качестве двоюродного брата царя Федора Ивановича боярин Федор Никитич Романов имел наибольшие права на трон. Однако гонения царя Бориса подорвали влияние Романовых. К моменту свержения Лжедмитрия I Шуйский не видел в них серьезных соперников. Однако прошло совсем немного времени, и Романовы потянулись к власти. В Тушине Лжедмитрий II предложил Филарету сан патриарха, и тот принял патриарший посох из рук «вора». Романов обладал огромным политическим опытом и популярностью в народе. Его поддержка имела неоценимое значение для самозванца. Богдан Шкловский выдавал себя за сына Грозного, а Филарет был племянником этого царя. «Родственники» должны были помочь друг другу. Филарет знал, что имеет дело с бродягой, но «добрый» Дмитрий нужен был ему, чтобы разделаться с Шуйскими и освободить московский трон. Благодаря Филарету тушинский двор стал средоточием боярской оппозиции царю Василию. «Воровскую» думу возглавляли боярин М. Г. Салтыков с сыном (Салтыковы находились в тесном родстве с женой Филарета Марфой), знатный Гедиминович князь Д. Ф. Трубецкой, получивший от «вора» боярский чин, И. И. Годунов (шурин Филарета), князья А. Ю. Сицкий, Д. М. Черкасский, свояки Романовых. Басманов-Плещеев остался до конца верен Лжедмитрию I. Плещеевы слетелись в Тушино и сподобились милости Лжедмитрия II. Матвей Плещеев стал боярином, а Федор — окольничим «тушинского вора». Другой верный слуга Отрепьева — дьяк Богдан Сутупов был возвышен сверх всякой меры. Он стал окольничим, дворецким казанским, нижегородским и астраханским. Главным дворецким у самозванца числился князь С. Г. Звенигородский.

Тушино являло взору необычное зрелище. Основанная на холме близ впадения речки Сходни в Москву-реку, «воровская» столица имела диковинный вид. Вершина холма была усеяна шатрами польских гусар. Среди них стояла просторная рубленая изба, служившая дворцом для самозванца. За «дворцом» располагались жилища русской знати. На холме жили господа и те, кто желал казаться господами. Простонародье занимало обширные предместья, раскинувшиеся у подножия холма. Наспех сколоченные, крытые соломой будки стояли тут в великой тесноте, одна к одной. Жилища были битком набиты казаками, стрельцами, холопами и прочим «подлым» народом. В пору дождей столица тонула в грязи. Кругом стояла невыносимая вонь.

На окраинах восставшие низы снаряжали повстанческие отряды и посылали их на помощь к Лжедмитрию II. Многие отряды являлись в Тушино со своими мужицкими «царевичами». Поначалу «царек» принимал свою мнимую родню с почетом. Приведенные ими ратники были нужны ему позарез. Но затем все переменилось. Тушинская «Боярская дума», опиравшаяся на немногие дворянские сотни и наемных солдат, упрочила свою власть. Филарет Романов поневоле признал «брата Дмитрия», но признавать родней прочих «царевичей» из мужиков и холопов он не желал.

По настоянию тушинской думы Лжедмитрий II велел повесить двух «царевичей» на дороге из Тушина в Москву. Казнь «царевичей» Ивана-Августа и Лаврентия знаменовала окончательное перерождение повстанческого правительства в Тушине.

Расправой с «царевичами» непосредственно руководил, по-видимому, атаман Иван Заруцкий. Казацкий вождь был не менее колоритной фигурой, чем Филарет Романов. По силе характера один нисколько не уступал другому.

Заруцкий не противился перевороту, произведенному наемными солдатами в лагере под Орлом, а затем помог Лжедмитрию II и вождям наемного войска подавить элементы недовольства в тушинском лагере. Остатки повстанческих армий Болотникова должны были подчиниться. Самозванец оценил заслуги Заруцкого и произвел его в бояре. Бывший сподвижник Болотникова стал крупным землевладельцем. Немалую роль в перерождении тушинского лагеря и его вождей сыграл внешний фактор.

Лжедмитрий II многократно просил Сигизмунда III о покровительстве и помощи. Тот упорно не желал связывать себя договором. Но по мере того как гражданская война ослабляла Россию, военная партия в Речи Посполитой поднимала голову.

В Тушине собралось множество польских и русских дворян, пользовавшихся милостями первого самозванца. Все они откровенно презирали «царька» как явного мошенника, но не могли обойтись без него. Творя насилия и грабежи, наемное «рыцарство» повсюду трубило, что его единственная цель — восстановление на троне законного государя, свергнутого московскими боярами.

Личность Лжедмитрия II мало что значила сама по себе. Каким бы ничтожным и безликим ни казался «тушинский вор», важен был не он сам, а его имя. В глазах простых людей он оставался тем самым «добрым государем Дмитрием», с именем которого Болотников сражался против боярского царя.