Смута

Все, что свершилось, – свершилось. Праздно спрашивать праотцев, поменялся ли бы ход истории и само течение времен, если бы Самозванец был убит на день раньше или на день позже? История – не компьютер, не переиграешь.

Просто бросилось мне в глаза: это случилось 17-го, и это, и это – и все вместе в семнадцатом веке. А сам семнадцатый век, был ли он несчастливым для России? Веком судьбы – да, был. Но какой век в нашей истории легкий? Если не находилось пришельцев, хватавших нас поперек спины, чтоб ударить и сломать раз и навсегда, сами рукава засучивали, сами своими топорами сокрушали горемычные головушки.

XVII век… Начали Годуновым, родившим Смуту, кончили Петром I, разорявшим и губившим все старорусское ради всего новонемецкого. И тот и другой для России старались, почитая Россию дурой и вознамерясь, выбив дурь, сделать из нее умницу.

Ну а что вышло, тут каждый из нас мастак судить.

О романе «Смута»

Имя Владислава Бахревского, автора исторических романов «Тишайший», «Никон», «Долгий путь к себе», «Смута», «Аввакум», «Страстотерпцы», «Столп», «Святейший патриарх Тихон» и многих других хорошо известно тем, кто интересуется далеким и недавним историческим прошлым своего Отечества. Именно для них, ищущих правды исторической и истины человеческой писал раньше и пишет сейчас этот неутомимый художник.

Исследовательской, почти аналитической, часто кажется проза писателя – настолько глубоко проникает он в события самого начала царствования Алексея Михайловича, второго государя из рода Романовых в «Тишайшем»; в историю раскола русской церкви в «Никоне»; в особенности борьбы за власть во времена Семибоярщины и походов на Москву двух Лжедмитриев в «Смуте»; в суть крупных исторических событий – восстание Степана Разина, войны с турками, стрелецкий бунт в «Столпе»; в историю новой Смуты уже XX в. в «Святейшем патриархе Тихоне».

Бахревский продолжал и продолжает традиции русского исторического романа именно в период постмодернистских экспериментов и разговоров о закате русской литературы, и, в частности романа, в конце XX – начале XXI веков.

В свое время писатель противостоял многим советским «историкам», описывавших русскую смуту XVII века с позиций идеологем большевизма, замалчивавших и умалявших очевидные заслуги царя Алексея Михайловича перед народом и государством.

«Таково было требование времени» – одно из самых распространенных объяснений исторического и общественного беспредела, царившего в бывшем СССР. Другими словами, уже тогда идеологи-партийцы (читай – власть имущие чужаки) в сознании молодежи формировали отрицательный образ Российской империи и ее царей. И сегодня некоторые деятели, кое-где еще остающееся у власти, продолжают творить черные мифы уже о современной России, преследуя все ту же цель – манипулируя сознанием, создать инертное, беспамятное, индифферентное поколение, которым легко управлять и которое легко направлять в нужное русло. Ведь хорошо известно: хочешь уничтожить народ – лиши его собственной истории, языка, самосознания. С этим и борется писатель в своих произведениях.

Романы Бахревского, обращенные к судьбоносным этапам в развитии русского народа, исторически точно, органично и правдиво, высокохудожественно, пафосно и патриотично отражают взлеты и падения русской государственности и русского менталитета. Выводы напрашиваются сами собой: «молчание» советской критики, а также замалчивание интереснейших произведений писателя в наши дни – это тоже политика, душащая все отечественное и патриотическое и выращивающая новых нигилистов-базаровых.

Об этом еще в 30-е годы взволнованно писал И. С. Шмелев: «В России вдохновенное слово в цепях, в запрете. У него отняты водители его духа, его писатели истинные. Вдумайтесь, какая потеря для России – на годы и годы. Преемственность уничтожена. В сотнях тысяч погибших из образованнейшего класса – несомненно, погибли ценнейшие единицы, возможные будущие вожди духовные, возможные славные творцы словом. Скажут: велика Россия, сто пятьдесят миллионов, – еще будут! Да, будут. Может быть, через столетие будут. Будут, когда опять образуется плодоносный слой высокой культурной одаренности. Да, с народных толщ, доведенных до одичания, только путем долголетнего просвещения могут подняться великаны Слова-Духа».

Поднимая совсем не случайно вечный вопрос о взаимоотношении власти с народом, Бахревский в одном из своих романов замечает: «Каждый век для России по-своему ключевой, но XVII – Божее знамение русскому народу: о минувшем и будущем. Век начался полным разрушением государственности, расхищением территорий, гибельным падением нравственности, богохульством, всеобщей изменой: православию, царству, народу, семье, – но уже через сорок лет Россия явилась миру в границах необъятных, с интересами на юге, западе, на востоке и с постоянным своим стремлением на север, где искателей просторов и древних тайн встречало ледяное безмолвие да игры небесных сияний».