Смотритель

– О, господи, извините, замотался тут. Конечно, просто до Выры и налево, только смотрите, у меня петух драчливый, и пес ваш – ведь наверняка дог, а? – спасует точно, так что вы его лучше в машине оставьте… – Павлов окончательно растерялся при упоминании о Сирине, и на том конце провода тут же этим воспользовались. – Ну, вот и все, вот и все. – В трубке запищало. А когда Павлов стал снова набирать номер, чтобы спросить, кого, собственно, искать в этой почему-то «не нашей» Выре, ему отвечало бесконечное «занято», а Сирин как-то виновато поджал хвост. – Ладно, разберемся, поехали! – И они вышли на улицу, где Павлов, наконец, после того как вприпрыжку вслед за псом преодолел четыре лестничных марша, сообразил, что человек, живущий в Выре, запросто мог видеть, как месяц назад он подобрал пса у музея. Говорят, они в деревнях всегда все видят… «Ну да, да, конечно… и потом он специально проследил за мной и притащился в мой магазин… Чушь какая!» Но не успел Павлов додумать этой мысли, как Сирин, первым выскочивший на пустынную улицу, вдруг махнул не к машине, а в сторону Семеновского плаца и через полминуты скрылся, несмотря на возмущенный крик и команду «назад». «Неужели петуха испугался, гад?» – с обидой подумал Павлов, но, погрозив пустому углу улицы свертком с шубой, бухнулся в машину и поехал, плюя на осточертевшие ему хуже горькой редьки ПДД.

* * *

Павлов добрался до места без всяких помех, удивившись – да и то машинально – странной табличке, встретившейся ему неподалеку: «Осторожно! Туман!» Тумана, однако, никакого не только не было и в помине, ибо стоял дивный августовский день, но и не предполагалось, потому что дорога проходила не болотами или речками, а самой настоящей возвышенностью. Павлов ехал по обезлюдевшему поселку, внимательно приглядываясь, где свернуть, но никаких поворотов видно не было, зато впереди слева у темно-красной церкви плескалось разноцветное людское море. «Экое идиотское место», – в десятый раз подумал он, вспоминая, как в прошлый раз здесь же пытался найти какого-нибудь вменяемого прохожего, и как мальчишка плел ему что-то про какого-то Сев Севыча, гоняющего чаи или кофеи, и как затем появился надменный Сирин.

И вот он опять тут, и опять начинаются какие-то непонятки. Однако сверток с красной шубой был совершенно реальным, и потому Павлов упорно разворачивался и снова начинал искать поворот. Когда же он уже сбился со счета, и огромные тополя начали мельтешить так, что мутился ум, из ивовых кустов обочины появился тот самый покупатель, причем в хорошем костюме и внезапно сверкнувших на солнце дорогих часах.

– Вот и славно! – взмахнул он как-то по-игрушечному ручками, останавливая машину. – Чего тянуть-то? Давайте сразу и опробуем, что ли?

– Что опробуем? Вы хотите сказать… Но сейчас же лето…

– Кому как, – пожал тот плечами. – Ставьте-ка машину здесь, – он ткнул пальцем в невидимый за кустами тупичок, – доставайте шубу, и пошли.

Заинтригованный вне всякой меры, Павлов деловито исполнил все то, что сказал ему этот странный мужичок, и пошел на другую сторону шоссе за нелепой фигурой в красном.

Шуба моталась у Павлова перед глазами и резала глаза, как огонь, а старик болтал нечто уже совсем невразумительное:

– Что-то поздненько вы, поздненько… Несколько запоздали, голубчик. Не ожидал. Вот и пришлось, так сказать… Ну да ладно, удивительного-то, в общем, в этом мало: сторона ваша смурная, живого человека совсем задушила северными ересями, чувства заглохли, не говоря уже о нюхе и духе. Разум все пожрал – да только разум этот выморочный, ничего общего с жизнью не имеющий…

Павлов слушал эти речи, уже ничего не понимая, хотя ничего нелогичного в них вроде бы и не говорилось. Более того, в перерыве между всеми этими междузаметиями старик успевал весьма образно и грамотно рассказывать о величаво проплывавших мимо них местах:

– Парк в приречной своей части всегда был дик и дремуч, порой сюда даже лоси захаживали, которые, конечно же, всегда намного предпочтительнее праздных дачников. А цветов было сколько! Видите, скабиоза! Ох, давно-давно не видал! И, разумеется, бабочки: евпетиции, катокалы, болории, сатириды…

– Вы энтомолог?

– Что? Ах, ну да, в некотором смысле. И ботаник, и зоолог, и архитектор, и астро́ном, – старик радостно рассмеялся, а парк тем временем уже превратился в лес, причем лес парной, темный, болотистый. – Видите, шуба-то здесь как годится! – довольно потирал руки покупатель, заказанное «манто» пока, правда, так и не купивший. Его действительно было очень хорошо видно в этих краях даже тогда, когда он отбегал за каким-либо грибом или растением. – Брусничку любите? – неожиданно поинтересовался он.

Павлов сразу же ощутил во рту глянцевую кислинку и кивнул.

– Вот и отлично, тут есть один брусничник – сказочный! Год на год, конечно, не приходится, но я сейчас сбегаю на разведку – и, бог даст, попируем. Вы присядьте пока вон тут на полянке.

Старичок усадил Павлова на сухой мшанник, пахнущий солнцем и смолой, и в следующее мгновение его красный сполох метнулся влево.