Смотрящий

— Надо признать у него сильная шея. Он взял её здесь, — Башкир показал пальцем на отметины от сжатой челюсти, — затем передними лапами встал на решётку и, вывернув голову, положил палку на этот прут, как направляющий, вот, кстати, следы, а потом головой начал стучать ею по стеклу. Умный, гад. А дальше за своё дело взялась рысь. Она пролезла сквозь решётку, затем в форточку и попала внутрь, поэтому здесь уже делать нечего, пойдем в лабораторию, посмотрим, что там. Двое останутся на входе.

Ключи от дверного замка металлической двери, появились из внутреннего кармана куртки и, зацепив крышку ствольной коробки автомата, звонко зазвенели, повиснув на указательном пальце.

С первого взгляда казалось, что в помещении всё осталось, как и перед закрытием, лишь постоянно поддерживаемую идеальную чистоту заменил слой пыли, сразу ударивший в нос, а порядок остался неприкосновенным. Всё было на своих местах. Включив свет, они разошлись по всему помещению.

— Она тут облазила всё. Башкир, ты видишь?

— Да, чувствовала себя, как хозяйка. Везде её следы.

— Что она искала? Хотя… догадываюсь.

— Правильно мыслишь. Только в последний раз мы не привезли Леснику таблетки, и какое движение сразу началось. У него получилось присадить зверюшек на наркоту, а теперь они в поисках дозы. И, что самое опасное, это их объединило. Но всё равно, должен быть тот один, кто ими руководит.

— Кто, кто? Белый волк.

— Да, вполне возможно. Тогда следующий вопрос, что с Лесником? Теперь не хочу думать о худшем, но поездка в лес нам предстоит, я уверен. А что там увидим и кого встретим, даже не представляю.

— Съездим, Башкир! Застоялись мы здесь, а поохотиться сейчас в самый раз. Я прав, пацаны? — и в ответ раздались довольные ухмылки.

Для полноты картины не хватало лишь новостей из города и, вернувшись на железнодорожную станцию, они коротали время за картами в их ожидании. Через час дежурный у окна произнёс:

— Вован возвращается.

После увиденного в лаборатории, нельзя сказать, что рассказ поразил своей нереальностью, но всё равно вызвал неслабый интерес.

— Короче, слушайте. Если следы до города просматривались чётко, то потом, на засыпанной гравием дороге уже не различались. Когда я подошел к первым халупам этого местного Шанхая, на улице и проулках была полный штиль. Я ему в виду, что молчали даже дворовые собаки, которые там постоянно поднимают лай. Недолго думая, я направился к ночному киоску. Купив пачку сигарет, невзначай сказал, что утром сегодня совсем тихо, как на кладбище. Потрёпанная заспанная продавщица ответила, что даже всю ночь на удивление молчала живущая напротив шавка, которая никогда не даёт ей спокойно уснуть, а сегодня не было вообще никого, и она отлично выспалась, правда ничего не заработала. Начиная с полночи, я первый покупатель. Оглянувшись по сторонам, решил перейти на параллельную улицу ниже и зайти в один макоедский притон. Был там один раз по делам, полгода назад. Калитка была открыта и дверь в дом тоже настежь. Закрыв за собой, зашел внутрь. Там так воняло ацетоном, уксусом и аптекой, в которой ночует бомжи, что, сука, чуть не стошнило…

— А что ты в «варочной хате» хотел услышать? Запах «Красного оленя» и благородного табака?

— Не перебивай. Слушайте, что дальше было. Хозяина нашёл в зале. Он сидел на корточках, прижавшись в угол и, весь дрожал, больше никого. Его попускало от дозы, но было видно, что нервы ему кто-то сегодня ночью сильно пощекотал. Он был рад меня видеть, как ребёнок. Сразу встал и попросил подождать минуту, а потом всё расскажет. Быстро перетянув жгутом руку выше локтя, накачал кистью жилу и попросил его ширнуть, потому что сам не в состояние был попасть в вену. Клешни ходили ходуном. Короче, кое-как вогнал я эту дурь и усадил его на постель, а сам встал рядом, требуя, пока он не вырубился, рассказать, что здесь произошло.

Ночью, он клянётся, что в дверь именно постучали. На пороге стоял белый волк, который поднявшись на дыбы, передними лапами ударил в грудь и повалил на пол, заставив на четвереньках проползти полдома и забиться в углу большой комнаты. Там, в темноте, видел только светящиеся глаза прямо перед собой и почувствовал, как на голову легла тяжелая лапа. А вот дальше, пацаны, как говорится, у страха и глаза велики, тем более под кайфом. Начал такое нести, что на голову не оденешь. Говорит, что из глубины комнаты раздался голос, но не человеческий, а какой-то медленный басистый, протягивающий каждый слог, как на магнитофоне, когда плёнку зажевала, который произнёс только два слова: «Где-е таб-лет-ки?»

— Бред какой-то, — проговорил Башкир, — ладно, что дальше?

— Первая мысль, которая пришла к нему, что так его ещё никогда не пёрло, но удар лапой по голове и сжавшиеся когти на лысом черепе, подсказали, что всё происходит наяву. Кстати, следы от них на темечке остались. Он начал рассказывать, что лаборатория закрылась, и таблеток давно не было, поэтому сейчас сидит на «винте». Потом сказал, что недаром ментов называют оборотнями в погонах, а когда я спросил, как ушли, ответил, что испарились. Затем он вырубился.