Смотри, какой закат!

– Эй, ты что, пикадор? Озверел? – оттащил его в сторону Амир.

– Пусти!

– Да хватит уже… Перестань! Хорошего помаленьку. Пошли!

Борис поплелся к выходу.

Эллочка плакала. Мишка, краснея, что-то ей бормотал. Лишь один Арсенька был весел и невозмутим.

19

Борис лежал на крыльце общежития. Его только что вырвало. Он был грязен и пьян.

На крыльцо вышел Амир. Он стащил Бориса с крыльца, прислонил его к бочке с дождевой водой, потом приподнял – и окунул лицом в бочку.

– Ты чего? – вскричал Борис. – Я же захлебнусь!

– Протрезвей, пикадор. Заодно и умойся. Да не дергайся, кому говорю! – И он с силой окунул его в бочку еще несколько раз. – Вот так! И вот так! Ну а теперь можно и баиньки… Держись за меня!

20

Амир с Борисом работали на зерносушилке. Борис кочегаром, Амир вершником. Кочегар – понятно, а что такое вершник? Сидит наверху, следит за ремнями, разгребает в бункере зерно, когда бункер наполнится. Короче – работа нетрудная, странно даже, что Амир согласился на такую работу. Тут и платят гроши. Самое подходящее место для кого-нибудь вроде Арсеньки. Но так уж вышло. "Еще день тут проторчу, – думает Амир, – а потом попрошусь на зерно, машины разгружать. Надо денежки зарабатывать, на стипендию-то одну не прожить, а у матери кроме меня еще трое…"

Ремни крутятся, не слетают. Как только наполняется бункер, снизу подходит машина. Бункер открывают, зерно высыпается в кузов машины, бункер закрывается – и все дела. Работа – не бей лежачего. Только в конце смены нужно подмести, навести порядок на рабочем месте.

Амир сидит на верхней ступеньке трапа, ведущего в бункер. Задумался, ноги свесил. Достал из кармана письмо, в который уж раз перечитывает.

"Милый, ты без меня соскучился?

Или надо говорить – обо мне? Ты соскучился обо мне, без меня, по мне? Милый, милый. Я так рвусь к тебе! Это ведь глупо – стремиться из города в деревню. А я только об этом и мечтаю. Скорей бы снова – к тебе. Я уже почти совсем выздоровела, скоро приеду. Мама плачет, зачем, говорит, тебе ехать в эту дыру, врачи могут справку дать, я уже договорилась. А я – не хочу справку. Я хочу к тебе! У меня есть маленький птенчик, щегол, я его приручила, пока болела. Он как-то сел на подоконник, а я смотрю – у него крыло раненое, наверное, от кошки вырвался. Я его кормила, он скоро тоже будет здоровый, и я его выпущу. Я ему рассказываю о том, как я тебя очень, очень, очень, очень очень очень очень люблю, и как ты меня очень любишь. Ведь это правда? Ведь это так? До свиданья, Амирчик. Приснись мне сегодня, я так хочу. Твоя Тася, и больше ничья, никогда".

Он спрятал письмо в карман.

Бункер – полный.

Сушильщик снизу кричит:

– Эй ты, там, наверху! Разровняй, чтобы не пошло через край! А то трубу сейчас забьет, ремни слетят, тебе же в нории лезть придется… Живее!

Амир прыгает в бункер. Ногами раскидывает зерно по углам. Потом отгребает зерно от трубы к центру. Образуется горка. И тут кто-то трогает его за плечо.

Обернулся.

На мостике – стоит – Тася…

Это она! Похудела, бедняжка. Родная… Карие глаза светятся на бледном лице. Протягивает к нему руки.

Амир схватил ее за руки, притянул к себе, обнял. Она прижалась к нему, такая маленькая, худенькая, такая беззащитная, такая… Не могла дотянуться до его лица, целовала в пыльное плечо.

– Здравствуй, лапанька… Ты когда приехала?

– Да вот, только что. На "автолавке". Шофер – парень добрый, от станции подбросил.

– А кто же тебя сюда пустил?

– А я без спроса! – И Тася рассмеялась. – Меня просто не заметили! Я как мышка – шмыг! – и к тебе… Сушильщик куда-то отошел, Борька там возле печки сидит, книжку читает. Мне Элла сказала, что ты здесь, вот я и пришла. Ты рад?

– Спрашиваешь!

– И я рада… Да ты работай, не отвлекайся. Работай, негр! Веселись, негритянка! – Она звонко засмеялась и чмокнула его в щеку.

Амир крепко-крепко прижал ее к себе. Они долго стояли так, крепко обнявшись, посреди полного бункера, на мягком рассыпчатом холме золотого зерна…

…и вдруг – в один страшный миг – вся эта золотая гора бесшумно ухнула вниз!

Тася сразу была захвачена этим потоком. Ее резко затянуло в глубь воронки, образовавшейся в центре бункера.

– Ами-и-и-ир!.. – только и успела она воскликнуть.

Он нырнул вслед за ней, протянул вглубь воронки руки, но зерно из-под него еще быстрее, еще стремительнее и неудержимее ринулось вниз, засасывая Тасю в золотое болото.

– Бункер! Закройте бункер! – кричал Амир. – Эй, кто там! Помогите!

Перед ним на секунду мелькнули ее вскинутые руки, ее молящие глаза, полные обиды и ужаса, и только кончики пальцев еще были видны, и он пытался схватить ее за эти ускользающие пальцы, надеясь спасти, но все было зря, зря, она тонула, тонула, тонула, и только кончики пальцев жалобно вздрагивали, только кончики пальцев…

И она исчезла.

И всё.

Бункер наконец-то закрыли. Там, внизу, суетились и кричали какие-то люди. Слышен голос Бориса:

– Вот она! Вот! А где же Амир?

– Здесь я, – сказал он, спускаясь вниз.

21

Пытались, конечно, спасти. Делали искусственное дыхание. Все ребята сбежались.