Сначала не происходит ничего. Они просто замирают, как две странные статуи, волею скульптора соединенные в недвижимом, невесомом поцелуе на веки вечные. А потом к Клаусу приходит это сладостное ощущение хоть и краткосрочной, но такой триумфальной победы, и он привлекает Кэролайн к себе одним резким, сильным рывком, не оставляя между ними и дюйма, заставляя ее вжаться в его тело, сдаться на волю победителя. Он целует ее жадно, как будто впервые, как будто ему мало просто касаться губами. Этот запах ванильных духов и сладостная терпкость виски на ее губах застилают сознание, рушат все сомнения, закручивая в водоворот этой дикой, безумной потребности, где уже нет ни Тайлера, ни его семьи, ни ее друзей. Сейчас есть Он и Она, и это древнее, как сам мир, желание отдавать и получать взамен.
Пальцы Клауса путаются в светлых локонах Кэролайн, он, не прекращая поцелуя, подталкивает ее к ближайшему столу, второй рукой подхватывает ее под ягодицы, подсаживает, игнорируя перезвон разбитого стакана, свалившегося на пол.
- Я никогда не прощу тебе этого. Никогда не прощу того, что ты со мной делаешь. - Кэролайн едва ли не плачет от бури эмоций и ощущений, захлестывающих ее, заставляющих ее пальцы яростно сжиматься на плечах Клауса, ногтями оставляя небольшие розоватые метки.
- Не прощай. Не думай. Чувствуй. - Он выдыхает этот шепот в ее приоткрытые губы, а уже через мгновение возобновляет поцелуй, проводя языком по нижней губе Кэролайн, проникая ей в рот, проводя по контуру зубов, заставляя ее отвечать, целовать в ответ, искать еще более тесной близости. Руки Клауса разрывают футболку девушки, как бумагу, он отбрасывает испорченную вещь, целует Кэролайн в шею, покрывает чередой коротких, легких словно перышко, поцелуев кожу на ключицах, на тяжело и рвано поднимающейся и опадающей груди.
- Ненавижуууу… - Кэролайн шепчет, откидываясь назад, хватая ртом обжигающе-горячий воздух, пока Клаус срывает лифчик, обхватывает губами напрягшийся сосок, легонько прикусывает. И Кэролайн снова что-то кричит и говорит какие-то глупости, и скрипит зубами, только чтобы сдержаться от этого такого стыдного “Клаус, пожалуйста, пожалуйста, прошууу…” Но он и сам понимает ее желания, он скользит языком по коже ее живота, пока она почти полностью откидывается на деревянную поверхность стола, упирается локтями, бормоча что-то развратное и такое остро-необходимое.
- Быстрее. Мне нужно… Нужно… - Эти слова - наибольшее, что может позволить себе Кэролайн. Это не пьяный бред, не попытка быстрее избавится от Клауса. Это просто потребность. Необходимость. Сейчас. Немедленно. И Клаус уступает, он быстро вжикает молнией у нее на джинсах, неловкими и резкими рывками сдергивает их с ее бедер, откидывает их куда-то в угол, рвет тонкую ткань трусиков, обхватывает ладонями талию Кэролайн, подтягивает ее на самый краешек стола, заставляет ее обвить ногами его талию, срывает еще чудом не свалившееся до этого полотенце.
Глаза Кэролайн лихорадочно блестят, припухшие от поцелуев губы приоткрыты, и она только всхлипывает от яростного жара, который растекается по ее телу, когда она вплотную прижимается к Клаусу, кожа к коже, целует его еще раз, прикусывает его губу, слизывает капельку выступившей, уже знакомой и привычной на вкус, крови, скользит руками по все еще влажной и скользкой коже на спине, ощущает, как напряженны мышцы Клауса.
- Ты все еще будешь отрицать, что хочешь меня, девочка? - Он касается пальцами складок плоти, поглаживает, заставляет Кэролайн кусать собственные губы, лишь бы только не кричать… не кричать… кричать.
- Я… ненавижу… Клаус, черт бы тебя побрал. Еще… - И он только усмехается, резко вводя в нее палец, проводя по стенкам влагалища, срывая с ее губ эти бесстыдные, но такие желанные необходимые ему просьбы. Второй рукой он обхватывает ее затылок, целует ее губы, проводит языком по скуле, прикусывает мочку уха, продолжая двигать пальцем в ее теле.
- Клаус, пожалуйста. Я хочу тебя. - Это все, что ему было нужно. Он пристально смотрит в ее лазурные глаза, ласково проводит по ее скуле, улыбается с какой-то странной нежностью и грустью и тихо шепчет:
- Запомни эти слова. Ты сама этого хотела…
Он входит в нее одним плавным, но сильным толчком, заполняя ее до основания, заставляя ее шептать как молитву или проклятие одно-единственное “Клаус”. Кэролайн запускает руки в волосы Клауса и целует его. Снова, снова, снова. Все сильнее, все глубже, все яростнее, переплетаясь языками, не прекращая движений в теле девушки, судорожных прикосновений кончиками пальцев к обнаженной коже друг друга, влажной от пота и воды все еще капающей с волос Клауса и тонкими ручейками стекающей по их телам.