Смягчающие обстоятельства

Новое направление интересных, перспективных исследований! Думаете, часто к нам приходят с такими идеями? Нет, вы — первый.

Он рассмеялся.

— Ходил один шизик, просил его исследовать, он якобы чуть ли не мысли читает. «Я, — говорит, — феномен». Еле избавились.

— А адрес его у вас есть? — неожиданно спросил Элефантов. — И фамилия?

— Зачем? — Пичугин недоуменно поднял брови. — Пореев, как зовут, забыл, он оставлял телефон, если не выбросил… Но зачем он вам?

— Нужен, — Элефантов сам не мог объяснить причину своего интереса, просто следовал интуиции, подсказывающей, что с «шизиком» надо познакомиться.

Пичугин порылся в пухлой записной книжке, вынул мятый листок.

— Нашел! Отдаю безвозмездно, но будьте осторожны: психи очень часто производят впечатление вполне нормальных людей и убедительно излагают свои бредни. Этот Пореев как раз из таких.

Элефантов спрятал листок в карман, но позвонить по записанному на нем телефону пришлось не скоро: доводка бесконтактного энцефалографа занимала все свободное время на протяжении восьми месяцев.

Наконец аппарат был отлажен, чувствительность и качество записи превосходили показатели серийных приборов, можно смело оформлять заявку на изобретение.

В это время Элефантова вызвал Кабаргин. Поднимаясь к заместителю директора, Элефантов вспомнил, что за последние полгода тот дважды обратил к нему свое внимание. Первый раз запретил пользоваться библиотечным днем, мотивируя тем, что это право распространяется только на научных сотрудников, но не на инженерно-руководящий состав. Второй — исключил из плана работу над бесконтактным энцефалографом, как не соответствующую профилю лаборатории. Что он приготовил сейчас? Уж не сокращение ли штатной единицы заведующего сектором?

Но Кабаргин встретил его приветливо, дружески спросил, как дела, поинтересовался семейной жизнью, предложил сигарету. Затем перешел к делу.

— Читал результаты испытаний, — он со вкусом затянулся и красиво выпустил дым. — И понял, что ошибся: надо было включать прибор в план, а не пускать по хоздоговору. Я, честно говоря, думал, что это пустая фантазия и ничего путного у тебя не выйдет. Но… Недооценивал. Молодец!

Ошибки надо исправлять, для того тебя и вызвал… Сейчас начнется вся эта канцелярская канитель, бумажная волокита, другие — там, наверху, тоже могут ошибиться в оценках… Надо как-то застраховаться от этого.

— Как же?

Кабаргин отвел взгляд в сторону.

— Тебе нужно заручиться поддержкой, опереться на чей-то авторитет.

Тогда и здесь оформление документов пройдет быстрее, да и дальше не возникнет осложнений.

Элефантову все стало ясно.

— Где же его взять, авторитет-то? Солидный человек не пойдет на липовое соавторство, я предлагал Никифорову, но он — наотрез… Да и ты бы тоже, конечно, не согласился…

Кабаргина передернуло от этого «ты», но деваться некуда — он сам задал беседе свойский тон.

— Подписаться на такое может только какая-нибудь дешевка, совершенно несостоятельная в творческом отношении…

Элефантов простодушно смотрел в ничего не выражающие глаза собеседника.

— …Но зачем она мне? Лучше уж обходиться своим авторитетом, большой он или маленький — какой есть. Правильно?

Кабаргин внимательно разглядывал кончик сигареты.

— Когда берешься за большое дело, важно не переоценить свои силы.

Иначе можно надорваться. Поэтому я тебя и пригласил — вместе подумать, посоветоваться…

Элефантов непонимающе развел руками.

— Сейчас что советоваться — дело-то сделано. Заявку подготовил, а если наши бюрократы начнут волокитить, тогда обращусь за помощью — и к тебе, и к директору… Но думаю, такой необходимости не возникнет: я заручился блестящим отзывом мединститута и ходатайством перед министерством о внедрении аппарата в серийное производство. При таких обстоятельствах вряд ли кто осмелится тормозить заявку — это, пожалуй, небезопасно, можно прослыть консерватором, ретроградом, да мало ли кем еще…

— Ну ладно.

Кабаргин осторожно затушил сигарету о край пепельницы.

— Можете быть свободны.

— До свидания.

Выйдя в приемную, Элефантов улыбнулся: они с Кабаргиным прекрасно поняли друг друга. И хотя он только что приобрел могущественного врага, Элефантов был доволен собой — у него ни на миг не появилась мысль, что можно пойти на выгодную сделку, он не дал подмять себя, не позволил навязать чужую волю. Пусть даже в дальнейшем это грозило осложнениями, он действовал как подобает: честно, по правилам.

Когда он рассказал о происшедшем Никифорову, тот посмеялся:

— Ничего, такие типы пасуют, когда им дают отпор. Они процветают на уступках, боязливости, угодничестве. Молодец!

Алик Орехов расценил ситуацию иначе.

— Старик, надо вперед смотреть. Ты себя показал, ткнул начальника носом в стол, — конечно, приятно, но приятность пройдет, а недруг останется. Вот Семен Федотович в таких делах великий дока. Умеет и свой интерес соблюдать и конфликта избежать!

— Этот Семен Федотович у тебя с языка не сходит. Ты его приводишь примером на все случаи жизни, скоро начнешь цитировать.