Смежный сектор

Даже Ван Хеллену в этот миг захотелось взвыть вместе с ксеноморфом, его очерствевшая душа впитала всю горечь вырвавшегося крика, и он, оглушенный внезапно раздвинувшимися границами восприятия, понял: все беды и горести, выпавшие на его долю, ничто по сравнению с прахом, гонимым по поверхности чуждой планеты равнодушным ко всему ветерком…

— Дрог, еще не все потеряно, — повернувшись к ксенобианину, произнес Логинов. — Мы поможем вам. На нижних палубах «Танаиса», кроме планетарной и боевой техники, есть хранилища генофонда.

— Я буду благодарен, если вы поможете мне…

Дима побледнел.

— Почему ты говоришь в единственном числе, Дрог?

— Потому, что я последний. Последний из разумных ксенобиан, оставшийся на борту «Тандема».

У Логинова внезапно перехватило дыхание.

— Ты сможешь продолжить свой род?

— Если найду в себе силы. Не сейчас, человек. Мой разум не может постичь этого…

* * *

Бортовой хронометр бесстрастно отсчитывал секунды.

Никто, кроме Логинова, не обращал внимания на доклады, начавшие поступать от различных систем «Тандема», — Лозин и Ван Хеллен смотрели на ирреальный танец обломков, окружающих мертвый, выжженный дотла Ксеноб.

Вольно или невольно они вспоминали записи с дисков и думали о Земле, потерянной родине, которая, возможно, также превращена в прах.

Почему? Во имя чего?

Доминик не понимал, что происходит в его душе. Сколько может надламываться сознание? Где предел? Где истина? Где смысл этого злого неправильного бытия?

Он слышал признание Дрога.

Последняя разумная особь ксенобиан находится сейчас рядом с ним. Чудо, что ксеноморф остался жив, ведь он, Доминик Ван Хеллен, мог запросто прирезать его там, в компьютерном зале, оборвав одним взмахом десантного ножа линию жизни целой расы.

Куда исчезла его ненависть к Чужим? Где тот песок, что впитал эту черную влагу, день ото дня отравлявшую рассудок?

Каждый в эти минуты думал о своем, сокровенном, главном, но наступил момент, когда шоковая ситуация вдруг обернулась своей новой гранью.

Все началось с сообщения киберсистемы, которой удалось наладить соединение с локальной сетью крейсера «Ио».

Изображение на виртуальных мониторах внезапно поменялось, глубина наполненного обломками космоса исчезла, и вместо нее появилась картинка медицинского модуля.

В призрачном свете неярких ультрафиолетовых ламп фигура Николая Астафьева казалась неживой, словно между камерами биологической реконструкции ходил призрак человека.

— Ник? — невольно вырвалось у Ван Хеллена. — Чем он занят? И что за хрень висит у него над плечом?!

— Сейчас посмотрим, — отозвался Логинов, включая полную передачу данных.

* * *

Николай не видел, как под потолком медицинского модуля повернулись, нацелившись на него, уцелевшие после катастрофы камеры видеонаблюдения.

Прихрамывая, он перемещался от одной камеры к другой, прислушиваясь к лаконичным рекомендациям ИПАМа.

— До начала процедуры отстыковки осталось восемнадцать часов, Ник, — вещал парящий над его плечом сфероид. — Кибернетическая система исследовала расположенный неподалеку мир и пришла к выводу о полной непригодности планеты к немедленному заселению.

— Это значит, что новые поколения должны быть киборгизированы?

— Несомненно. Вокруг «Тандема» системами локации отслежено достаточное количество обломков, оставшихся от космических кораблей иной расы. Они послужат хорошим конструктивным материалом для строительства космического города. Нам не нужно будет добывать полезные ископаемые с поверхности планеты и создавать сложные рудоперерабатывающие комплексы.

— Может быть, не стоит торопиться? — спросил Николай у своего советника. — В нашем распоряжении есть машины и материал. Почему не выстроить станцию, со всеми системами жизнеобеспечения, чтобы новое поколение людей избежало киборгизации?

— Потому, что ты не вечен, Ник, — нашептывал ИПАМ. — За то время, что роботы будут собирать материал и строить космический город, ты состаришься и умрешь в одиночестве. Пора наконец понять, что после всех операций ты сохранишь главное — мозг, который не будет так стремительно стареть. У тебя и у поколения репликантов появятся невероятные возможности, которые ты сейчас просто не в состоянии представить. Это новая ступень развития.

Астафьев вздохнул.

Он где-то слышал древнюю поговорку, что благими намерениями выстлана дорога в ад, но никогда не понимал ее значения.

— Хорошо, ИПАМ, я остановлю развитие репликантов. Следующую партию людей мы будем проектировать вместе… — Он подошел к очередной камере и произвел несколько переключений, прерывая процесс роста. — Через восемнадцать часов мы избавимся от проблемы Чужих и тогда окончательно решим, что делать дальше. — Он закончил отключение последней камеры биореконструкции и бесцветным усталым голосом произнес:

— А сейчас будь добр, оставь меня одного.

— Что-то не так, Ник?

Лицо Астафьева внезапно пошло пунцовыми пятнами.

— Я только что совершил убийство, понимаешь?

— Это не убийство, Ник. Нерационально тратить ресурсы на создание несовершенных людей.

— Я же сказал — оставь меня! Убирайся прочь!

Николай бессильно присел на край камеры и закрыл руками лицо.