Смежный сектор

Наконец он решился.

На дне, возвышаясь над слоем праха, виднелся один-единственный росток — именно ему отдала все силы погибающая корневая система огромного дерева.

В следующую минуту Дрог начал впадать в транс.

Со стороны казалось, что ксенобианин низко склонился к земле, обнял ладонями хрупкий росток и окаменел.

Он думал.

Последний, единственный наследник своего народа… он вспоминал его историю, все удачи и невзгоды, взлеты и падения, вспоминал не только Ксеноб, но и Землю, где родился много лет назад.

Он думал о людях, о ИНЫХ, о себе, о Вселенной, что окружала покрытую прахом планету.

Он, строитель гнезда, основатель семьи, был обязан вспомнить все, прежде чем его острый ороговевший коготь коснется нежной макушки побега и сделает надрез, куда клейкой субстанцией потекут его мысли.

Наконец, спустя несколько часов, Дрог медленно разогнулся, выпрямившись в полный рост, и мертвую равнину внезапно огласил тихий, полный печали и надежды клекот.

Из подковообразного корабля, услышав призыв, начали выходить ксенобианские бойцы, но, присмотревшись к ним, Андрей, уставший от однообразных томительных часов ожидания, внезапно понял, что перед ним уже не полуразумные боевые формы: за сутки, истекшие с разделения «Тандема», с ними произошли разительные перемены, словно в застывшие хитиновые маски их лиц кто-то вдохнул индивидуальность черт, придал осмысленность взгляду, выпрямил фигуры, сделав их выше…

Это были полноценные, мыслящие особи!

Андрей наблюдал, как по очереди они подходят к Дрогу, а затем, развернувшись, ксенобиане вдруг направились к одинокой фигуре, закованной в металлокевлар боевого скафандра.

Внешние микрофоны передавали лишь тихое завывание ветра да шелест мертвой поземки, когда они подошли вплотную, и Лозин вдруг отчетливо услышал голос Дрога:

— Спасибо тебе, ЧЕЛОВЕК. Мы никогда не забудем, что вы сделали для нас.

Борт крейсера «Ио». Уровень исследовательской палубы

— Разрешите?

Голос, исходящий из переговорного устройства, прозвучал спокойно, но глухо.

— Заходите, Николай Сергеевич. Здесь установлен свободный доступ.

Логинов повернулся навстречу открывшимся дверям, в которых появился Астафьев.

Капитан протянул ему руку, но Николай повел себя вызывающе: сделав вид, что не замечает предложенного рукопожатия, он отыскал взглядом пустующее кресло и, прихрамывая, прошел к нему, чтобы сесть.

Дима спокойно опустил руку.

— Как успехи, Николай Сергеевич? — с подчеркнутой вежливостью осведомился он.

Астафьев пожал плечами.

— По-моему, работа техника везде одинакова. Она грязная и нудная.

— Грязь — явление временное. После шестнадцати лет дрейфа «Тандем» действительно нуждается в капитальной чистке коммуникаций, но это благодарная работа. Вскоре поддержанием порядка я мелкими видами ремонта займутся машины.

— Странная у вас логика, капитан. Мне казалось, что после инцидента с ИПАМом на всех устройствах, обладающих программами независимого поведения, будет поставлен крест.

— Вы ошибаетесь.

— Тогда можно вопрос? — Астафьев вскинул голову и посмотрел на нового командира «Тандема». — Почему вы отпустили меня? Зачем дали работу?

Логинов спокойно выдержал его взгляд.

— А вы полагали, что будете выброшены в вакуум?

Очевидно, встречный вопрос попал не в бровь, а в глаз. Николай побледнел, потом на его щеках вдруг появились пунцовые пятна.

— Три месяца вы не проявляли ко мне никакого интереса, — наконец произнес он. — Что случилось сегодня?

— Нашлось время поговорить, — ответил Логинов, усаживаясь в кресло напротив. Он не собирался объяснять Астафьеву, в каком состоянии достался ему «Тандем» и что подразумевает под собой понятие «борьба за живучесть корабля», который на протяжении шестнадцати лет подвергался внешним и внутренним разрушениям, функционируя на пределе возможностей аварийных систем поддержания жизни.

Три месяца, начиная с памятного момента включения резервной командной палубы, прошли для старшего офицера «Тандема» будто один нескончаемый, напряженный день, но теперь все изменилось: закончился период ускоренной информационной подготовки репликантов, в работы по управлению и восстановлению космического корабля вливались не только люди, но и простейшие механизмы, что значительно ускоряло процессы ремонта поврежденных секторов и подсистем огромного колониального транспорта.

Все постепенно приходило в норму, вставало на свои места, борьба за живучесть плавно перерастала в плановое техническое обслуживание, и у Логинова наконец в действительности появилось время, но не для отдыха, а для решения сознательно отложенных проблем.