Смешенье

– Хранит, потому что должна, – сказал доктор. – Не думайте о книгах. Представьте лучше зеркальный шар, очень простой, но отражающий всю вселенную. «Мозг» монады в таком случае – механизм, выполняющий действия по некоторым заданным правилам, исходя из сохранённого в нём образа всей остальной вселенной. Можно провести очень грубую аналогию с книгой из тех, в какие постоянно смотрят картёжники, например, «Беспроигрышной системой мсье Бельфора для игры в бассет». Книга, если выбросить словесные украшения, по сути, являет собой сложное правило, указывающее, как игроку действовать при определённом раскладе карт и ставок на ломберном столе. Понтёр, руководствующийся книгой, не думает в высшем смысле этого слова, скорее воспринимает состояние игры – карт и ставок, – сохраняет эту информацию в мозге, а затем применяет к ней правило мсье Бельфора. Результат приложения правил – действие, скажем, ставка, – меняет состояние игры. Тем временем остальные игроки поступают так же – хотя могут читать разные книги и руководствоваться разными правилами. Игра, по сути, не так уж сложна, и беспроигрышная система мсье Бельфора тоже; но когда нехитрые правила применяются за карточным столом, результат получается куда сложнее и непредсказуемее, чем можно вообразить. Отсюда я осмеливаюсь вывести, что монадам и их внутренним правилам вовсе не обязательно быть сложными, чтобы породить изумительное многообразие и дивные загадки тварного мира, которые мы видим вокруг себя.

– Так доктор Уотерхауз будет в Массачусетсе изучать монады? – спросила Каролина.

– Позвольте мне ещё раз провести аналогию с алхимией, – сказал Даниель. – Ньютон стремится познать атомы, ибо через них объясняет тяготение, свободную волю и всё остальное. Если вы посетите его лабораторию и понаблюдаете за работой мистера Ньютона, увидите ли вы атомы?

– Вряд ли! Они слишком маленькие! – рассмеялась Каролина.

– Вот именно. Вы увидите, как он плавит вещества в тиглях или растворяет в кислотах. При чём тут атомы? Ответ прост. Ньютон, бессильный увидеть их даже в лучший микроскоп, сказал: «Если мои представления об атомах верны, то, бросив щепотку того-то в колбу с тем-то, я получу такой-то результат». Он проводит опыт и видит не тот результат и не противоположный, а какой-то третий, неожиданный. Тогда он размышляет, перекраивает свои представления об атомах, придумывает новый проверочный опыт и так далее. Подобным же образом, если вы посетите меня в Массачусетсе, то не увидите монад на лабораторных столах. Вы увидите, как я строю машины, которые для мышления – то же, что колбы, реторты и прочее для атомов. Машины, что, подобно монадам, применяют несложные правила к поступающей извне информации.

– Откуда вы узнаете, что машины работают как нужно? Часы можно проверить по движению небесных тел. А как должна поступить машина, приняв решение? И как вы убедитесь, что это правильно?

– Всё гораздо проще, чем вам кажется. Как указал доктор Лейбниц, правилам не обязательно быть сложными. Доктор написал систему для совершения логических операций путем действия с символами по некоторым правилам; для высказываний это то же, что алгебра для чисел.

– Он мне её показывал, – заметила Каролина, – но мне и в голову не приходило, что она имеет какое-то отношение к монадам.

– Эту систему логики можно без особого труда заложить в машину, – сказал Даниель. – Четверть столетия назад доктор Лейбниц, развивая идеи Паскаля, построил машину, которая может складывать, вычитать, умножать и делить. Я всего лишь хочу продолжить эту работу.

– И много вам потребуется времени?

– Годы и годы, – отвечал Даниель. – Больше, если я буду работать в лондонской суете. Посему, доставив вас в Берлин, я двинусь на запад и не остановлюсь, пока не достигну Массачусетса. Сколько займёт работа? Довольно сказать, что к тому времени, когда она даст первые результаты, вы уже вырастете и будете королевой какой-нибудь страны. Однако, возможно, в минуту досуга вы вспомните поездку в Берлин с двумя учёными чудаками и даже спросите себя, что сталось с тем из них, кто уехал в Америку строить логическую машину.

– Доктор Уотерхауз! Я уверена, что буду обращаться к вам мыслями куда чаще!

– Трудно сказать, у вашего высочества будет много других занятий. Надеюсь, вы не расцените мои слова как дерзость, но я почёл бы за честь получить от вашего высочества письмо, если когда-нибудь вам придёт мысль поинтересоваться состоянием логической машины. И, к слову, если я вообще чем-нибудь смогу вам услужить.

– Обещаю, доктор Уотерхауз, в таком случае непременно вам написать.

Как ни сложно совершить такой манёвр в тряской карете, Даниель – сидевший всё это время безупречно прямо – поклонился.

– А я обещаю вашему высочеству откликнуться – с радостью и без тени колебаний.

Дом над Маасом Апрель 1696