Смешенье

– Налей нам бочонок и опростай котёл – он понадобится для алхимических нужд, – отвечал Джек. – Я только что с Гирских холмов, и леса там вдоволь. А покуда ты поставляешь свой товар добрым жителям Диу, в сырье у нас недостатка не будет.

Дорога Сурат-Бхаруч, Индия Месяцем позже (октябрь 1693)

Ибо чудеса, которые творили египетские волхвы, хотя и не были так велики, как чудеса, творившиеся Моисеем, однако были большими чудесами.[28]

Гоббс, «Левиафан»

– Прости, Господи, – сказал Джек, – я думаю, как алхимик.

Он переломил лист алоэ и прижал сочной раной к чёрному струпу на руке. Сообщники отдыхали в тени диковинного дерева на морском берегу к северу от Сурата. Рядом вдоль дороги расположился караван из верблюдов и буйволов.

– Пол-Диу тебя таким и считает, – заметил Отто ван Крюйк, щурясь на расплавленное серебро Камбейского залива, за которым на безопасном отдалении лежал Диу. Ван Крюйк осторожно сматывал с правой руки длинный вонючий бинт, но слова причинили обожжённым связкам такую боль, что он вынужден был прерваться на кашель и сморкание.

– Задержись мы там ещё, нас бы замела Инквизиция, – так же хрипло проговорил мсье Арланк.

– Да, хотя бы из-за вони, – вставил Вреж Исфахнян. Он единственный из всех соблюдал осторожность, например, натягивал кожаные рукавицы, которые можно было сбросить, когда руки охватит пламя, потому и выглядел значительно лучше других.

– Хорошо, что с нами был мистер Фут, – включился в разговор Сурендранат, – уж он бы убедил Инквизицию, что мы преследуем какую-то священную цель!

Баньян общался с христианами куда меньше своих товарищей, которым такое легкомыслие показалось не вполне уместным.

– Здесь есть и моя заслуга, – произнёс Патрик Таллоу. Он потерял доминантный глаз и половину волос на голове. – Это я снабдил мистера Фута всякой церковной мурой, он только повторял слова, что я написал.

– Никто не отрицает твоей роли, – отвечал Сурендранат, – но даже ты должен признать, что неиссякаемым кладезем и пенистым ключом ахинеи, вздора и лжи был Али Зайбак!

– Охотно признаю его первенство, – сказал Патрик, и оба посмотрели на Джека – клюнет ли тот на подначку. Однако Джека отвлёк смрад, невыносимый даже для его обожжённых и загрубелых ноздрей. Ван Крюйк размотал бинт с правой руки. Указательный, средний и безымянный палец распухли и сочились гноем.

– Я тебе говорил, что надо пользоваться этим. – Джек указал на алоэ, вернее, на его пенёк, от которого сам же недавно оторвал последний лист. Алоэ росло в горшке с влажной землёй, который, как в паланкине, носили на доске двое мальчишек. – Португальцы вывезли его из Африки.

– Ты и вправду рассуждаешь как алхимик, – пробормотал ван Крюйк, сурово глядя на гноящиеся пальцы. – Все знают, что от ожогов помогает только сливочное масло. Ты глубоко погряз в иноземщине, если вместо него лечишься каким-то африканским снадобьем!

– Когда думаешь ампутировать? – спросил Джек.

– Сегодня вечером, – отвечал ван Крюйк. – Тогда у меня будут сутки, чтобы оправиться перед сражением.

– Если мы хотим перейти Нармаду днём, то можем выйти пораньше и успеть к броду засветло, – сказал Сурендранат. – Если же истинная наша цель – замешкаться, чтобы ночь застигла нас у реки, то спешить незачем. На сегодняшнем ночлеге вполне можно провести небольшую ампутацию. Я попытаюсь раздобыть тебе макового настоя.

– Опять химия! – скривился ван Крюйк и погрузил руку в горшок с топлёным маслом из молока буйволицы, однако предложение не отверг. – Я мог бы быть пивоваром, – задумчиво проговорил он. – И даже им был!

Месяц назад ван Крюйк отдал Джеку свои пивоваренные котлы и пошёл в порт договариваться с хозяином джонки или чего-нибудь в таком роде. Джек на деньги Сурендраната поручил городским медникам превратить котлы в сосуды совершенно иной формы, которую набросал по воспоминаниям о странных занятиях Еноха Роота в Гарце. Сурендранат отправил гонцов на север, в земли Губителя Недругов, с деньгами, чтобы вызволить Врежа Исфахняна и мсье Арланка, после чего, переступив через себя, заделался крупным оптовым скупщиком мочи.

С кастой уборщиков ночной посуды и нуждарей заключили сделку, и по утрам в пивоваренный двор ван Крюйка начали прибывать горшки, бочонки и бочки. Почти все они были закрыты, чтобы не распространять вонь, но Джек распорядился, чтобы крышки сняли и моче дали постоять на солнце. Жалобы соседей – по большей части из брахманских каст – не замедлили воспоследовать. Тут-то и выпустили мистера Фута. Свой пуританский наряд он перешил в подобие колдовского балахона. Речь его состояла наполовину из алхимической зауми, которую надиктовал Джек, наполовину из папистской, которую Патрик мог оттарабанить (да частенько и бормотал) во сне.