Смертельный лабиринт

Областной прокурор Петр Петрович Бубнов отнесся к приезду Турецкого совершенно спокойно, хотя обычно в подобных ситуациях приезд представителя Генпрокуратуры такого ранга невольно вызывал у местных правоохранителей понятные опасения. Даже с определенной теплотой отнесся, как к доброму коллеге. Во-первых, потому что этот приезд ничем лично ему грозить не мог. Дело об убийстве Морозова, давно уже покинувшего Нижний Новгород, но по-прежнему бросавшего некий отсвет своей яркой популярности на местную общественную жизнь, расследовала Москва. А Нижний в этом расследовании — словно сбоку припека, не больше. А во-вторых, Бубнов был лично знаком с Александром Борисовичем, и просто поговорить, вызнать последние новости из жизни хитрых коридоров верхних этажей известного здания на Большой Дмитровке с первым помощником генерального прокурора — ну когда еще такая возможность представится?

Он и вышел навстречу Турецкому, словно к дорогому гостю. Сказал улыбающейся, моложавой еще секретарше, чтобы та принесла в кабинет… — «Чаю? Кофе?..» — и никого не пускала к нему, ни с кем не соединяла в течение ближайшего получаса.

Александр Борисович понял, к чему такая таинственность. Слухи, слухи! Ну конечно, опять ведь заговорили, что в верхнем эшелоне появились новые идеи по поводу главы главного прокурорского ведомства, и в общественное сознание вновь стали вбрасывать фамилии известных питерских законодателей, якобы планируя перестановки, сильно напоминающие бдения известных «пикейных жилетов». Они постоянно появлялись, эти новые слухи, иногда повторяясь, чаще сходя на нет, будто где-то в глубинах кремлевских кабинетов кто-то постоянно прикидывал свои собственные возможности, кидая пробные шары.

Турецкий как это понимал, так и привык относиться — без всякого интереса. Но если народу любопытно — а Бубнов и не скрывал этого, — отчего ж не поделиться? Тем более что обсуждения и прикидки подобного рода решительно ни к чему тебя потом не обязывают, но старые контакты помогают восстановить во всей их необходимой полноте…

Результатом дружеского трепа было то, что Петр Петрович, едва только зашла речь о необходимом помещении для Турецкого и его команды, немедленно распорядился выделить «старшему помощнику генерального прокурора» кабинет своего заместителя Ершова, который в настоящее время находился в очередном законном отпуске — купался в теплых морях, омывающих легендарный остров Кипр. Живут же люди!

Кабинет был просторный и светлый. Бубнов приказал принести туда со склада еще один сейф — специально для Турецкого. А своей секретарше Екатерине Георгиевне дал указание, чтобы в кабинете Турецкого постоянно находилась в рабочем состоянии кофеварка с соответствующим антуражем. Он знал, что Александр Борисович страстный кофеман, и решил сделать ему приятное. Затем он «прикрепил» к Турецкому на все время командировки служебный автомобиль Ершова — «Волгу», правда, пока без шофера, чему Турецкий даже обрадовался — лишний человек в салоне совсем ни к чему. Словом, обласканный со всех сторон, имея в виду Петра Петровича и его старающуюся выглядеть максимально эффектно для своего возраста секретаршу, Турецкий устроился возле телефона, налил себе чашку свежезаваренного кофе и приготовился набрать номер квартиры Морозовых.

Этот номер передал ему Слава Грязнов, который встречался с родителями Леонида в Москве и имел с ними продолжительную, но абсолютно безрезультатную беседу.

Тайно от них беседа была Грязновым записана на магнитофон, и он передал кассету Александру, чтобы тот прослушал запись на досуге, проанализировал и нашел какие-нибудь собственные ходы, способные разрушить поистине крепостное — от слова «крепость» — молчание Морозовых по поводу тех моментов, которые как раз и могли приоткрыть для следствия завесу над тайной убийства Леонида.

Турецкий прослушал запись еще в Москве, а теперь, собираясь договориться о времени вызова семьи Морозовых в прокуратуру, хотел послушать и поразмышлять над первой беседой еще раз. Впрочем, по правде говоря, грязновская беседа тоже была не первой, до него с ними беседовал, но так же безуспешно, Сергей Климов. И решительно ничего не вынес. Только искреннее, или кажущееся искренним, удивление, растерянность и никакой конкретики по поводу причин убийства. Такое ощущение, что родители понятия не имели, чем занимается их единственный сын и кому пришла в голову сумасшедшая, бредовая идея лишить его жизни. А ведь если судить по их несколько замедленной реакции в ответах на задаваемые им вопросы, которая вполне могла бы сойти и за естественную реакцию на ужасную весть, то создавалось впечатление, что они все-таки что-то знают, но тщательно скрывают от любопытных следователей.