Смертельный яд

— Какое красноречие! — проговорил Паркер, на которого эта тирада не произвела никакого впечатления. — Можно подумать, что ты втюрился в эту девицу.

— До чего же по-дружески это сказано! — с горечью бросил Вимси. — Когда ты потерял голову из-за моей сестрицы, я, может быть, и не проявлял особого сочувствия — думаю, что не проявлял — но готов поклясться, что не пинал ногами твои самые нежные чувства и не характеризовал твою мужественную преданность словами «втюрился в эту девицу». Как сказала жена пастора своему попугаю: «Не знаю, где ты подхватываешь такие выражения!». «Втюрился», надо же! В жизни не слышал ничего более вульгарного!

— Боже правый! — воскликнул Паркер. — Уж не хочешь ли ты серьезно сказать, что…

— О, нет! — все так же горько оборвал его Вимси, — от меня серьезности не ждут. Шут, вот я кто. Теперь я прекрасно понимаю, что должны испытывать профессиональные комики. Может, мне исполнить перед тобой комический танец?

— Извини, — сказал Паркер, реагируя не столько на слова своего друга, сколько на его тон. — Если дело обстоит так, то мне чертовски жаль, старик. Но что я могу сделать?

— Вот это другой разговор. Послушай: вероятнее всего, этот гадкий тип, Бойс, покончил с собой. Отвратительное обвинение не смогло обнаружить факта покупки им мышьяка, но оно скорее всего не обнаружило бы и стада черных коров на покрытом снегом поле в солнечный полдень, да еще вооружившись микроскопом. Я хочу, чтобы ты направил на это своих людей.

— «Бойс — вопрос о мышьяке», — сказал Паркер, делая пометку в блокноте. — Еще что-нибудь?

— Да. Выясни, не появлялся ли Бойс в каком-нибудь пабе неподалеку от Даути-стрит, скажем, между без десяти десять и десятью минутами одиннадцатого ночью двадцатого, не встречался ли он там с кем-либо, и что он пил.

— Это будет сделано. «Бойс — вопрос о пабе». — Паркер сделал еще одну пометку. — Так?

— В-третьих, выясни, не находили ли в этом районе пузырек или пакетик, в которых мог находиться мышьяк.

— Да неужели? А почему бы тебе не попросить, чтобы я отыскал автобусный билетик, который миссис Браун уронила у входа в универмаг «Селфридж» в разгар предрождественских покупок? Не ставь мне слишком легких задач!

— Пузырек более вероятен, чем пакетик, — продолжил Вимси, игнорируя комментарий Паркера. — Потому что, по-моему, раз мышьяк подействовал так быстро, он должен был находиться в жидком виде.

Паркер больше не пытался протестовать и записал:

— «Бойс — Даути-стрит — вопрос о пузырьке».

Закончив запись, он выжидающе посмотрел на Вимси:

— Ну?

— На данный момент это все. Кстати, я бы проверил садик на Мекленбург-сквер. Под теми кустами вещь может валяться очень долго.

— Хорошо, я сделаю все, что смогу. А если ты обнаружишь что-то, что действительно докажет, что мы шли по неверному пути, ты дашь нам знать, хорошо? Нам не хотелось бы позориться на глазах у публики.

— Ну… я только что поклялся защите, что полиция не получит от меня никаких сведений. Но если я найду преступника, я позволю тебе его арестовать.

— Что ж, спасибо и на этом. Ну, удачи тебе! Забавно, что мы оказались во враждебных лагерях, правда?

— Очень, — согласился Вимси. — Мне очень жаль, но ты сам в этом виноват.

— Тебе не следовало уезжать из Англии. Да, кстати…

— Да?

— Ты ведь понимаешь, что твой юный друг скорее всего все это время простоял где-нибудь на Теобальдс-роуд, высматривая такси?

— Типун тебе на язык! — сердито бросил ему Вимси и ушел.

Глава 6

Следующий день выдался на редкость погожим, и настроение у Вимси явно улучшалось по мере того, как он приближался к своей цели. Его машина, негромко гудя мощным мотором, резво катила по направлению к Твидлингу. Ярко светило солнце, в воздухе ощущался легкий морозец. Все эти вещи обычно способствуют хорошему настроению.

Вимси добрался до места назначения около десяти часов утра и спросил дорогу к дому викария. Дом этот оказался одним из тех огромных, бестолковых и нефункциональных строений, что при жизни пожирают весь доход проживающих в них священников, а после их смерти обрушивают на наследников огромные расходы на ремонт.

Преподобный Артур Бойс оказался дома и рад был принять лорда Питера Вимси.

Священник оказался высоким поблекшим мужчиной с глубоко пролегшими по всему лицу печальными морщинами и добрыми голубыми глазами, выражавшими легкую растерянность перед сложностями жизни. Его старый черный пиджак складками свисал с узких сутулых плеч. Протянув Вимси худую руку, он пригласил его садиться.

Лорд Питер обнаружил, что ему нелегко объяснить цель своего приезда. Его имя, похоже, не вызвало у доброго и наивного священника никаких ассоциаций. Он решил не упоминать о своем хобби — расследовании преступлений, но, не погрешив против истины, представиться другом заключенной. Это причинит боль, но, по крайней мере, будет понятно. В соответствии с принятым решением он несколько смущенно заговорил: