Смертельно безмолвна

Джиллианна не дура. Она умная, поэтому обманывать ее всегда было трудно. Я прекрасно понимал, что она в курсе всех моих выдумок, но лгать от этого меньше не стал.

– Из Польши, – повторяет она, наклонив голову. – Серьезно?

– Да, вполне. Это Анна и Катарина, они кузины по линии моего отца, я сам отца даже не помню, но представляешь, тут оказалось, что есть у меня родственники. Вот только они пить совсем не умеют. Попросились на вечеринку, Мэтт отговаривал. Но они никого не слушают, своенравные, потому что дед у нас еврей, знаешь, он еще эмигрировал из Германии во время… – Я недовольно откашливаюсь, и Хэрри запинается.

– …Второй мировой войны? – спрашивает Джил, и брат улыбается.

– Точно!

Джил тоже улыбается… несколько секунд. А затем переводит на меня свирепый взгляд и поджимает тонкие губы. Я знаю, что она злится, но еще я знаю, что она больше не имеет на это права, и поэтому никак не реагирую на ее возмущение.

– И я должна в это поверить? – спрашивает она возмущенно.

– Сомневаюсь.

– Так объяснишь, кто это?

– Нет, Джил, не объясню.

Такой ответ ее явно не устраивает, она растерянно хлопает ресницами и спрашивает:

– Что?

– Нам нужно уходить. Давай потом поговорим, ладно?

– Нет, не ладно! – настаивает девушка. – Это срочно, слышишь?

– Джил, не сегодня.

– Черт возьми, Мэттью! Я встречалась с тобой два года, а ты не можешь уделить мне пару минут? Это же дико. Если я говорю, что поговорить нужно сейчас, значит сейчас.

Светло-голубые глаза Джиллианны Хью пылают недовольством, что случается с ней крайне редко. Я уверен, это не просто так. Но хочу ли я узнать причину?

Черт! Хочу – не хочу. Какая разница? Я должен. Джил не пустое место. Что бы я ни испытывал к Ариадне, Джиллианна из памяти не сотрется и не исчезнет из жизни.

– Хорошо, – соглашаюсь я, нахмурив лоб, – вернусь через пять минут. Будь здесь.

Джил кивает, я иду к выходу.

Хэрри семенит рядом, а я думаю, откуда у него в голове взялась версия про Польшу. Никогда не додумался бы, я-то хотел сказать «Портленд».

Мы укладываем сестер Монфор на заднее сиденье пикапа, но, прежде чем я успеваю захлопнуть дверь, Хэйдан делает несколько снимков на телефон и кривит губы.

– Они утром не поверят, – поясняет он, листая получившиеся фотографии, и затем смотрит на меня вполне невинным взглядом. – Что?

– Ничего. Садись за руль!

– За руль?

– Да. Отвези Монфор домой и запри в подвале. Мало ли что.

– А ты?

– А я поговорю с Джил. Придется.

– Во-первых, мне не нравится, что я поеду один, – испуганно говорит Хэйдан. – А во-вторых… во-вторых…

– Чего ты?

– Одно дело, когда ты рядом, и совсем другое…

– Эй, Хэрри, ты справишься, – обещаю я, положив руку на плечо брата. – У тебя все получится, потому что ты в порядке. Ты выздоровел, слышишь? Все позади.

– Нет, не позади! Повсюду! Везде! Эта темнота и голоса… – Хэйдан хватается за уши и сжимает их изо всех сил. – Я не могу, не могу.

– Тише, ты чего?

– Закрываю глаза – и я там. Ложусь спать – и я там.

– Ты о чем вообще?

– За чертой, – глядя на меня, шепчет брат сиплым голосом. Он хватает мою ладонь и вновь становится тем забитым парнем, которого я нашел в углу шкафчика. – Я во тьме. Нет, тьма внутри меня.

– Не говори глупости, Хэйдан. Нет в тебе никакой темноты.

– Она во всех есть, Мэтт. Просто со мной она теперь всегда.

Я понимаю, что поспешил с диагнозом. Хэрри явно еще не пришел в себя, а я уже пустился давать ему поручения. Я идиот. Никогда не чувствую подходящего момента. Наверное, таких моментов и не бывает, поэтому приходится при любых обстоятельствах брать себя в руки и делать то, что должно. Но это касается меня, касается моих жизненных принципов. Возможно, Хэйдану нужно время.

Еще больше времени.

– Давай так: я сейчас схожу к Джил и скажу, что мы встретимся завтра.

– А я?

– А ты подожди меня здесь или, хочешь, пошли вместе.

– Нет, я… я посижу в машине. Можно?

– Конечно. Тогда ты сиди здесь, а я туда и обратно. Договорились?

Сжимаю его плечи изо всех сил. Какой я придурок, почему испугал его? Как же я себя ненавижу за это тупое равнодушие, за черствость, он так никогда не поправится, если я периодически буду доводить его до срывов. Стискиваю зубы и отстраняюсь, понятия не имея, что со мной не так. Почему я не чувствую людей? Не понимаю их?

Быстрым шагом я возвращаюсь на шумную вечеринку. Только теперь меня тянет выпить, осушить стакан с чем-то крепким.

Я думал, что устал от мира. Но, возможно, я устал от себя.

Джил нигде нет, а я ведь попросил ее не уходить. У меня сейчас нет времени играть в прятки. Куда она пропала? Прохожу мимо чулана, осматриваю лестницу, музыка гремит так же неистово.