Смертельная очередь

Борис Борисович слушал меня молча и сосредоточенно, ни разу не перебил. Он видел, с каким трудом формируются мои разрозненные мысли в связную речь. А я чувствовал, что они именно разрозненные и совсем не похожи на тот кулак, которым я перед встречей с Глуховским думал пригрозить подполковнику Смурнову. Разве что это ладонь с растопыренными пальцами. Я выкладывал все, что сумел набрать и надумать на бывшего начальника штаба, а Борис Борисович тем временем только вздыхал и теребил двумя пальцами свою нарукавную летную эмблему.

Когда я закончил, Борис Борисович, проследив за моим взглядом, отнял пальцы от своей эмблемы и потрогал мою, с летучей мышью над земным шаром.

– Мне, наверное, скоро придется менять эмблему – уже четыре года работаю с разведчиками. Но нам пока не придумали эмблему авиационного разведчика. А я ведь бывал в Москве, в вашем Главном управлении, и видел там одного человека в звании подполковника, которого случайно встретил вчера в здешнем коридоре. Он мне напомнил твоего друга пограничника из «Сигмы» – такой же рыжий. Только у пограничника волосы причесываются, а у этого не хотят. Теперь он почему-то ходит в звании капитана. Меня он, естественно, не узнал. А вот я его узнал, у меня глаз на прически наметан. – Борис Борисович погладил свою почти лысую голову. – Поговори с ним. Он здесь не случайно появился, причем буквально на днях, раньше его не было. Он служит в «секторе L»[35], кажется, заместителем начальника. Обязательно что-нибудь тебе подскажет, я чувствую.

Он встал, намереваясь меня покинуть.

– Пообедать надо, и потом снова «на вылет». Машину уже заправляют и вооружают, – устало вздохнул подполковник и пошел к двери. Но вдруг остановился и серьезно посмотрел на меня. – Обязательно поговори с ним. Он сидит в кабинете напротив. Я видел, как он оттуда выходил.

* * *

– Значит, Ромашкин совсем не капитан, а подполковник… – сказал я сам себе. – Впрочем, для военной разведки маскарад – обычное дело.

Я решил продолжить игру – снял трубку и позвонил капитану Исмаэляну.

– Игорь Артурович, пришли Ромашкина ко мне – есть к нему пара вопросов.

Стук в дверь раздался так быстро, словно Ромашкин на мой вызов явился бегом. Я молча показал ему на стул напротив себя.

– Или вам, товарищ подполковник, свое место уступить?

Ромашкин поднял взгляд и показался мне на полголовы выше меня, хотя раньше у меня было впечатление, что мы одного роста. Может быть, он и вправду расправил плечи и поэтому вытянулся.

– Стало быть, я раскрыт. Что дальше, товарищ майор?

– Дальше я хочу спросить вас о роли подполковника Смурнова в ликвидации двух депутатов Народного собрания республики.

– И здесь ты, майор, в курсе. – Ромашкин не смог не показать, как он раздосадован сложившейся ситуацией, и сердито разрубил ладонью воздух. – Каким образом ты все это просчитал? В чем мы прокололись?

Я начал перечислять ему все проколы, один за другим.

– Местные ФСБ и ФСО в курсе? – спросил он таким тоном, словно решалась моя судьба. Может быть, она и в самом деле решалась, мне трудно было прочитать мысли в голове лжекапитана.

– Я не служу ни в ФСБ, ни в ФСО. Я служу в военной разведке, – ответил я, понимая, что рискую жизнью.

– Ну, тогда, товарищ майор, продолжай служить, – ответил Ромашкин, так вот запросто решив мою судьбу.

– Так почему все-таки эти два депутата? – все же пожелал я удовлетворить свой интерес.

– Они оба слишком дискредитировали нынешнюю власть. И про одного, и про другого в народе пошли слухи.

– Понятно. Можете идти к себе… товарищ капитан.

– Кто еще в курсе этих событий? – строго спросил он.

Не желая подставлять подполковника Глуховского под шальную пулю, я ответил обтекаемо:

– Я же всю свою жизнь служу в военной разведке. Я знаю, как сохранять военные тайны.