Смерть внезапна и страшна

Сыщик шагал, не глядя перед собой, и небрежно извинился, столкнувшись с пожилым мужчиной в сюртуке. Тот посмотрел ему вслед, с раздражением щетиня усы. Мимо проехало открытое ландо с теснившимися друг к другу молодыми женщинами: все захихикали, когда одна из них помахала знакомому. Ленты, украшавшие их капоры, приплясывали на ветру, и из-за их огромных юбок казалось, что девушки сидят на каких-то невероятных цветных подушках.

Монк решил оставить в покое свои воспоминания. О Гермионе тогда он узнал больше, чем хотел, а кроме того, заново познакомился и с судьбой человека, бывшего ему благодетелем и наставником. Тот сделал бы из Уильяма коммерсанта, если бы его не разорили обманом. Монк усердно пытался помочь ему, но не сумел. Потом, вознегодовав, он решил бороться за справедливость, оставил коммерцию и поступил в полицию, чтобы предупреждать похожие преступления. Впрочем, насколько детектив помнил, ему ни разу не пришлось столкнуться с мошенничеством подобного рода. Но, видит господь, он старался…

И все же, несмотря ни на что, он обладал блестящими способностями! Ни одно обстоятельство не могло бросить тень сомнения на этот неоспоримый факт. Уже после несчастного случая сыщик успешно разрешил дела Грея, Мюидора и Карлайонов. Даже его злейший враг Ранкорн – хотя, как знать, может, еще обнаружится кто-нибудь похуже, – даже он не мог заподозрить Монка в отсутствии отваги, честности или целеустремленности, в недостатке желания полностью отдать себя выяснению истины и трудиться ради ее достижения, не считаясь с собственными потерями. Увы, с чужими потерями он тоже не считался…

Однако полицейский Джон Ивэн симпатизировал ему. Они познакомились уже после несчастного случая, но тем не менее детектив мог на него положиться. И Ивэн продолжал поддерживать с ним отношения, даже когда тот ушел из полиции – не самое счастливое событие в его жизни. Поэтому Уильям старался сохранить к этому человеку теплое, дружеское чувство, ограждая его от собственного скверного характера и едкого языка.

Другое дело – Эстер Лэттерли. Она служила в Крыму сестрой милосердия, а теперь вернулась домой в Англию, где никому не нужны умные и самостоятельные в суждениях молодые женщины. Впрочем, Эстер не так уж и молода – сейчас ей по меньшей мере тридцать. Для замужества поздновато, а значит, ей придется либо работать, чтобы прокормиться, либо жить в постоянной зависимости от какого-нибудь родственника мужского пола, уповая на его щедрость, что совсем ей не подходило.

Оказавшись в Лондоне, мисс Лэттерли сразу же нашла себе место в госпитале, но очень скоро ее советы, даваемые по любому поводу, а также полное несоблюдение принятых там правил привели к увольнению. Пусть она старалась ради пациентов – это лишь усугубляло ее положение. Сиделкам надлежало следить за помещением, выносить горшки, готовить бинты, делать перевязки и выполнять разные поручения. Лечили же больных только врачи.

Словом, Эстер пришлось заняться частной практикой, и лишь Господь знал, где она сейчас находилась. Во всяком случае, Монку это было неизвестно.

Он вышел на Гастингс-стрит. Дом № 14 оказался буквально в нескольких ярдах на противоположной стороне. Сыщик пересек улицу, поднялся по ступенькам и позвонил в колокольчик. Изящный дом в неогеоргианском стиле свидетельствовал о тихой респектабельности его жителей.

Почти сразу дверь отворила служанка в голубом платье и белом фартуке.

– Что вам угодно, сэр? – спросила она.

– Добрый день. – Гость учтиво снял шляпу, словно заранее рассчитывал на то, что его примут. – Меня зовут Уильям Монк, – представился он и достал карточку, на которой были написаны его имя и адрес, но не род занятий. – Я – знакомый мистера Альберта Финнистера из Галифакса, который приходится кузеном миссис Пенроуз и мисс Гиллеспи. Случайно оказавшись в этих местах, я решил зайти, чтобы засвидетельствовать им свое почтение.

– Мистер Финнистер – так вы сказали, сэр?

– Да, из Галифакса в Йоркшире.

– Будьте добры, подождите в маленькой столовой, мистер Монк. Я сейчас посмотрю, дома ли миссис Пенроуз.

Комната, в которую провели посетителя, была уютно обставлена, с тщательностью, свидетельствовавшей о разумной экономии – напрасных трат в этом доме, по-видимому, не допускали. Она была украшена домашней вышивкой в скромной рамке, гравюрой с романтическим ландшафтом и великолепным зеркалом. Спинки кресел покрывали свежевыстиранные чехлы, но подлокотники были сильно потерты в тех местах, где к ним часто прикасались. По ковру от двери к камину вела едва заметная дорожка, тоже протертая ходившими здесь людьми. Посреди столовой на низком столике стояла ваза с подобранными со вкусом маргаритками, что свидетельствовало о присутствии в доме женщины. Одна из медных ручек книжного шкафа не подходила к остальным… Но, в общем, это была вполне обыкновенная комната.

Дверь отворилась, и служанка сообщила, что миссис Пенроуз и мисс Гиллеспи с удовольствием примут его в гостиной.