Смерть в Галерее

Фрэнсис узнала и второй голос. Она вдруг с досадой почувствовала, что этот голос ее волнует. Дэвид Филд был известен тем, что в своей жизни взволновал уже великое множество женских сердец. Так, мимоходом, с легкой ласковой улыбкой. Фрэнсис быстро прошла вперед, но толстый ковер заглушил звук ее шагов, и некоторое время она оставалась незамеченной.

Роберт, сидевший за большим столом, и Лукар, лениво развалившийся рядом, выглядели нелепо в комнате с белыми панелями, служившей в восемнадцатом веке будуаром герцогини. Из всех неприятных людей, когда-либо встретившихся ей в жизни, Фрэнсис, не колеблясь, отдавала первенство Лу-кару. Это была пародия на мужчину — рыжие волосы, красное лицо, склонность к полноте. Но даже со всеми этими недостатками можно было бы смириться, если бы не его непомерное самомнение. Самомнение так и сквозило во всем его облике. Оно сочилось из него как эссенция, высоко задирало его нос, надменно кривило плебейский рот и окружало его пухлое коротконогое тело облаком самоуверенности. Он один из всех присутствующих выглядел совершенно довольным собственной персоной. Роберт, напротив, нервничал даже больше обычного, его длинное лицо стало совсем серым. Он сидел и твердым карандашом прокалывал дырочки в промокательной бумаге. Было заметно, как дрожат его руки.

Формби стоял посреди комнаты спиной к Фрэнсис, а в кресле рядом с ним сидел худой высокий мужчина, на которого она старалась не смотреть. Не то чтобы Дэвид Филд смущал ее в обычном смысле этого слова, но все-таки она старалась на него не смотреть.

— Не беспокойтесь, мистер Филд. Мы все уладим. — Говорил, конечно, Лукар, и его развязная речь звучала оскорбительно. — Конечно, картины не будет на выставке денек-другой, но ничего страшного. Разве нельзя это все как-то уладить!

Неожиданно вмешался Роберт:

— Вы можете полностью на нас положиться. Мы немедленно сделаем все, что в наших силах, — торопливо говорил он. — Не могу выразить, как мы все потрясены тем, что это могло случиться с такой прекрасной картиной! И именно тогда, когда она была на нашем попечении.

— Вы, конечно, застрахованы? — с отсутствующим видом спросил Филд, и в комнате повисло неловкое молчание.

— Да, естественно. Полностью, — щеки Роберта покрыл неестественный румянец. — Естественно. Но при таких обстоятельствах, я имею в виду незначительность ущерба, я думаю, обращение в суд сделает реставрационные работы ненужными. В конце концов, разве не хотим мы все видеть полотно на выставке? И это главное.

Все это было шито белыми нитками. Филд встал, и Фрэнсис увидела его худой силуэт на фоне окна.

— Да-а, я надеюсь, — сказал он и, слегка склонив голову, внимательно посмотрел на них. — Скажите, Мадригал, что же все-таки произошло?

Это прозвучало как приглашение к откровенности, абсолютно нормальное среди мужчин, но Роберт все же им не воспользовался. Он поднял свои глубоко сидящие глаза, которые могли метать громы и молнии по малейшему поводу, сейчас они были смущенными и растерянными.

— Я никак не могу это объяснить, — сказал он напряженно. — Совсем никак.

Художник передернул плечами.

— Ну хорошо, — сказал он. — Возможно, я круглый дурак, но если вы отреставрируете ее и вернете на выставку к концу недели, мы обо всем забудем. И, пожалуйста, из любви к Мэйрику, присмотрите за персоналом. Он поддержал меня, когда я только начинал, и я не хочу причинить старику боль. Но, видите ли, картины пишутся потом и кровью. И я не могу позволить резать их все без разбора. Еще один такой случай, и мы можем закрывать лавочку.

Лукар открыл рот. У него была странная привычка самодовольно поводить плечами перед тем, как изречь очередную глупость. К счастью, Роберт этот жест заметил.

— Прекрасно, — быстро сказал он. — Прекрасно. Норт сейчас наверху, они готовятся перенести картину вниз. Может быть, вам лучше подняться к нему, Лукар? Проследите, чтобы они были максимально внимательны и аккуратны. Это все так ужасно! Просто ужасно.

В его словах чувствовалось нервное напряжение, и Лукар недовольно нахмурился. Он соскользнул со стола, на котором сидел и, повернувшись к двери, неожиданно встретился взглядом с Фрэнсис.

— Вы ли это, мисс Айвори, — елейно сказал он, лукаво прищурившись. — Вы озарили чудесным светом все вокруг. Не убегайте. Я мигом. — Он одарил Фрэнсис многозначительной улыбкой и выскочил из комнаты. Все почувствовали себя крайне неловко.

— Привет, Фрэнсис, — Роберт растянул губы в подобии улыбки. — Ты знакома с мистером Филдом?

— Надеюсь, что Фрэнсис меня помнит. — Художник вскочил. — Она была моей первой клиенткой. Я рисовал ее, когда ей было четырнадцать. Потом Мэйрик назначил мне стипендию, и я уехал учиться в Америку. Вот так и началась моя карьера. Здравствуй, дорогая Фрэнсис. Я совершенно подавлен — кто-то изрезал ножом мою прекрасную сеньориту. От этого можно сойти с ума. Мадригал в таком же состоянии. Чем ты сейчас занимаешься? Не могу привыкнуть к нашему городу после стольких лет свободы. Ну ничего, не будем расстраиваться. Пойдем лучше есть мороженое.