Смерть в адвокатской мантии

— Так вот, Сара, — сам того не заметив, повысил голос Эдвард. — Иногда следует, как говорится, схватить время за хвост. Нельзя же, в самом деле, постоянно откладывать до вечера, на завтра, на следующую неделю. Надо ловить момент. Сара, вы будете моей женой?

Вопрос огорошил Сару. Она знала, что когда-нибудь услышит его, но не думала, что он прозвучит так внезапно. Да и сам Эдвард выглядел растерянным. Возможно, это не он поймал момент, а коварное время настигло его. Сара крепко сжала его руку.

— Конечно, выйду! — сказала она. — Но почему ты так долго тянул? Я думала, ты уже никогда не сделаешь мне предложения.

Леди Люси дежурила у постели мужа. Было около одиннадцати вечера. Сиделка на цыпочках вышла из комнаты, и леди Люси вдруг поняла, что впервые за эти дни осталась с Фрэнсисом наедине. Сегодня ее все время преследовало жуткое видение. Похороны. И хоронила она уже второго мужа. Как и тогда, был строй военных, затянутых в парадные мундиры, солнечные блики на их до зеркального блеска начищенных башмаках, сверкание вскинутых в последнем приветствии сабель. Она сама у края глубокой могильной ямы и схватившие ее за руки, безутешно рыдающие дети. И торжественные звуки траурного марша из «Саула» Генделя. Марша, с которым военные оркестры шли по улицам Лондона за гробом королевы Виктории.

Леди Люси сидела, держа в ладонях руку мужа. Вспоминала, как он пригласил ее на первое свидание в Национальную галерею, как всего неделю назад он, расхаживая по гостиной с близнецами на руках, рассказывал им про свое детство в Ирландии, про синие горы и большой каменный фонтан во дворе дома. Она заплакала. Она ни разу не позволила себе этого при детях, но здесь был только Фрэнсис. Он ничего не видит и не слышит, и он никогда уже с ней не заговорит. Она захлебывалась от рыданий.

— О Фрэнсис, — сквозь слезы шептала она, — бедный мой, милый, дорогой, я так люблю тебя! Я не смогу жить, если ты уйдешь!

Она вспомнила, как просила: «Возвращайся, скорее возвращайся!» в то ужасное раннее утро на вокзале, провожая его в Африку, на Бурскую войну. И потом каждый день обмирала от страха, лихорадочно читая списки убитых в газетах — списки, которые с каждым месяцем становились все длиннее. Но ее Фрэнсис выжил и вернулся домой без единой царапины. А теперь, расследуя дело в Куинзе, он чуть не погиб. Прошлой ночью она решила, что, как только ему станет лучше, увезет его на юг, в Италию. Куда-нибудь в Амальфи или Позитано, где они будут любоваться ясной синевой моря, и она поднесет ему бокал южного нектара с искрящимися у хрустальных краев пузырьками. А когда он поправится, совсем поправится, она попросит его навсегда оставить частный сыск. Чтобы не было больше ни древних соборов, в которых на голову рушатся тонны камней, ни наемных убийц в музеях, ни бешеных скачек по корсиканским тропам под свист пуль, ударяющих в скалы, ни утопленников в фонтанах Перуджи. У нее больше нет сил выносить все это. Леди Люси взглянула на мужа: лицо его ей показалось не просто бледным, а каким-то серым, и она зарыдала еще сильнее. Нет, не увезти ей Фрэнсиса в солнечную Италию, на извилистые улочки Позитано. Он может умереть раньше, чем она сделает это. Он может умереть завтра. Даже сегодня ночью…

Сверху донесся детский плач. Это Оливия, она всегда начинает плакать ближе к полуночи. Леди Люси попыталась взять себя в руки. Устало поднимаясь в детскую, чтобы успокоить плачущую дочь, она старалась подбодрить себя словами доктора Тони: «Не забывайте, ни на секунду не забывайте — надежда остается всегда».

Следующим утром дети продолжили в отцовской спальне представление «Острова сокровищ». Оливия, быть может, потому, что не отвлекалась на чтение, уже довольно ловко скакала с костылем из швабры. Разреши ей, подумал Джонни Фицджеральд, и она разила бы костылем врагов не хуже Джона Сильвера. Сразу после ланча появились Сара и Эдвард. Их помолвку отметили шампанским. Эдвард начал было извиняться, что они явились со своей радостью в дом, где случилась такая беда, но Джонни велел ему замолчать.

Оливия не сразу поняла, о чем идет речь. «Помолвка» представлялась ей каким-то «помолом», когда мельник делает из зерна муку. Папа рассказывал ей сказку про мельника, там говорилось про этот помол. Значит, Эдвард и Сара едут на мельницу? А можно и ей с ними? Она, как папочка, очень любит путешествовать. Когда ей все объяснили, Оливия решила воздержаться от расспросов. Стало быть, это что-то вроде крещения близнецов: Сара и Эдвард пойдут в церковь окунать головы в большую вазу с водой.

Днем Джонни объявил, что сегодня читать раненому будут он и Люси. Они прочтут отрывки из поэм Теннисона, любимого поэта Фрэнсиса. Джонни умолчал о том, что когда-то давно, в Индии, Пауэрскорт попросил, чтобы тот отрывок, который сейчас собирался декламировать Джонни, прочли у его могилы. Сам Фрэнсис знал всю эту поэму наизусть.