Смерть стоит того, чтобы жить

Оружие было всё еще в ходу.  Только пули изменились. Стали прозрачными. Или растворимыми в теле. Незаметными для жертвы - попадая в неё, они могли быть задействованы в любой момент. Бьющие на многокилометровые расстояния. Или спущенные с орбиты, с помощью компьютера. Микроскопические, молекулярные пули, способные пробить броню и остановить даже самого крупного представителя из полуразумных рас, схожих по размеру с земными динозаврами. Пули, вызывавшие изменение сознания, несшие программу, согласно которой существо начинало действовать - надо было только попасть в определенную часть мозга, который, кстати, не всегда находился в голове. Пули, которые находили свою цель ориентируясь на ДНК, через много лет и парсеков, независимо ни от кого. И многочисленные секретные разработки, о которых я подозревала, но не могла знать.

Но какими бы разумными пули ни были, личность стрелка в большинстве миров все еще оставалась определяющей. Особенно, в части освоения космоса. И навыки точной стрельбы из любого оружия, в том числе самого древнего, для пилота могли оказаться жизненно важными.

Я выдохнула и внимательно посмотрела на цель. Мысленно послала приказ пси-оружию и убедилась, что попала в нужную точку. Чуть поменяла положение - лежать на животе и локтях так долго было не очень удобно -  и снова посмотрела на противоположную стену.

Мишень сменилась.

В детстве стрелять меня учили постольку поскольку: Тьму таким образом не убьешь и от взрыва не спрячешься. Я предпочитала то-бо и ножи. Мне вообще не очень нравилось, когда между мной и потенциальным врагом было какое-то препятствие, пусть даже им оказывалось мое собственное оружие  - если бы можно было швырять пули руками, я бы предпочла такой вариант, доверяя собственному телу больше, чем технологиям.

Но кто меня об этом спрашивал?

В академии занятия по стрельбе были обязательными.  И две группы первокурсников оказались сегодня на полигоне последними. Наступил условный космический вечер и все зевали; парням повезло больше - они справились с заданиями быстро. Что не удивительно, поскольку они с детства привыкли играть в войну. Независимо от расы и планеты. Мужчинам вообще отлично подходил этот образ жизни -  бегать и стрелять.

А женщины, по утверждению нашего инструктора, больше были приспособлены для работы снайпером - они представлялись более терпеливыми, аккуратными и  наблюдательными. Но я этого не ощущала. У меня была, наверное, неправильная физиология. Многочасовое неподвижное лежание терпения мне не добавляло. У меня не снайперская психика.

Поэтому пси-пистолеты я терпеть не могла, а они отвечали взаимностью.

С ними сплошная морока - стрелок должен быть полностью сосредоточенным на точке попадания и абсолютно спокойным. Это называлось состояние «боевого равнодушия», когда он не реагировал на прочие факторы; видел только цель. Без эмоций, потому что именно они вызывали мышечные спазмы, стесненность дыхания, которые вели к промаху. Дрожь, несвоевременный взмах ресниц, вздох - это все было важно и совершенно критично.

Но в пси-оружии важно было не физическое состояние, не эмоции, а мысли.

Я могла избежать страха или гнева, могла оставаться неподвижной, но как не допустить ни единой сторонней мысли? Как отрешиться не только от окружающей обстановки, но и от себя?

Почти невозможно.

Выстрел. И пуля летит вправо и вверх. Мишень остается на месте.

Каждый из нас должен был поразить сегодня абсолютно все мишени; и если потребуется - торчать здесь сутками, без еды и воды, пока не закончит. Правда, пока не слышала о случаях голодной смерти на таком занятии, но подозреваю, что всё может быть.

Я продолжала оставаться на месте. Мимо прошло несколько ардарцев, нарочно громко разговаривая и смеясь. Пистолет качнулся в моей руке. Я выругалась сквозь стиснутые зубы. На самом деле, такое отношение было не только ко мне - у ардарцев поощрялась такая «помощь». Они создавали максимально неудобные условия - ради обучения, естественно. Именно потому мое возмущение бойкотом они не поняли.

Но сейчас они издевались не персонально надо мной. Суета помешала не только мне, но и еще нескольким оставшимся однокурсницам. Так, спокойно, Кьяра. Сейчас ты выбьешь три последних цели и отправишься спать.

Я закрыла глаза, чтобы расслабиться.

Но стоило это сделать, как перед мысленным взором стал Джонатан. Вот только не надо! Я точно не закончу к утру! Он и так постоянно был рядом. Ел со мной в столовой, провожал на занятия, сидел по вечерам в гостиной. Без давления или серьезных разговоров -  напротив, когда я перестала дичиться, с ним оказалось удивительно легко болтать о чем-то несущественном или о его детстве, работе. Или вовсе молчать.