Смерть швейцара

— Что и требовалось доказать, — сказал дознаватель. — Так, стало быть, и запишем: все ценные предметы остались в комнате. А это значит, что об ограблении не может быть и речи. Впрочем, это можно еще уточнить — с помощью соседей.

Упомянув про соседей, старший лейтенант, однако, не сделал ни малейшей попытки подняться и выйти в коридор, чтобы пригласить кого-нибудь из них. Картина случившегося была ему ясна как день, и нечего было вносить в дело надуманные сложности. Тем не менее, он посчитал нужным свою позицию разъяснить.

— Соседи здесь все как на подбор пенсионеры. Они такого наговорят, чего и на свете не было. Чтобы, значит, побыть несколько минут в центре внимания. Врач же считает, что смерть наступила в третьем часу ночи, когда все эти старички благополучно видели свои сны о молодости.

Сидевшая в углу на венском стуле журналистка шевельнулась и широким, театральным жестом указала на два стакана, притулившихся на столе рядом с граммофоном.

— А это как прикажете толковать? Как мираж, что ли? Видно же, что перед смертью покойный с кем-то выпивал. Может, с убийцей!

Старший лейтенант Кругляк поморщился и пожелал про себя провалиться в тартарары всем журналистам мира. «Заметила, стервочка», — мысленно обругал он девицу, которая, признаться, сильно затронула его мужское начало, но исключительно своими телесными достоинствами. Иронического склада ее ума и наблюдательности он не одобрял. Женишься на такой — горя не оберешься. Будет она тебя каждый день подковыривать и мытарить — сбежишь к черту. А уж если захочешь на сторону сходить или, там, выпить с друзьями — сразу поймет. А так, конечно, девочка аппетитная, ничего не скажешь.

— Как толковать, как толковать? — устало переспросил старлей, отодвигая в сторону граммофон и делая вид, что стаканы он только что заметил. — Так и толковать, что перед смертью старик с кем-то выпил, может быть, вспомнил старое время, разволновался — ну и... Что ж тут невероятного? Сказано же, что следов насильственной смерти не обнаружено. А эти стаканчики, — дознаватель кончиком ручки стукнул по краю одного из них, — лишь свидетельствуют в пользу моей версии: как говорится, пить надо меньше, особенно в таком преклонном возрасте.

— А может быть, его отравили? — округлила глаза девица. — Вы просто обязаны отвезти эти стаканы на экспертизу.

— Обязан, да, — сказал Кругляк, — в случае, если налицо признаки убийства. Если же я стану после смерти всякого пенсионера или алкоголика отдавать на экспертизу стаканы и тарелки, которыми они перед смертью пользовались, то отдел экспертизы до конца света со всем этим барахлом не разберется. У нас, знаете ли, и серьезных преступлений навалом — настоящих, между прочим, убийств.

— Так что же мне сказать Нехорошеву, председателю клуба? — вступил в разговор Меняйленко. — Ведь для клуба это ЧП!

— Это для вашего клуба ЧП, что швейцар помер и двери открывать будет некому, — осторожно откинулся на скрипучую спинку стула дознаватель, — а для нас такая смерть — будничное происшествие. Чтобы ее констатировать, и врача было достаточно. Это только из уважения к вашему Нехорошеву начальство меня сюда прислало. Так, стало быть, Нехорошеву и сообщите: старик умер от сердечной недостаточности. — Тут дознаватель ухмыльнулся и снова щелкнул своей пластмассовой ручкой по краю захватанного стакана. — Перед тем как заснуть вечным сном, принял грамм двести водочки — для того, так сказать, чтобы упростить себе переход в лучший мир. Так что придется правлению вашего клуба подыскивать теперь себе нового швейцара.

Кругляк поднялся и предложил мужчинам подписать протокол. Пока они доставали свои дорогие ручки и склонялись над документом, дознаватель обратился к въедливой девице, которая смотрела на него с некоторым пренебрежением. Сколько он, старший лейтенант, успел уже на своем веку ощутить на себе таких взглядов — уму непостижимо. Преодолевая неприязнь, он сказал:

— Вам ничего подписывать не даю, поскольку у вас документов нет. Вы, как говорится, в данный момент не существуете. Что же касается жмурика,— дознаватель через плечо большим пальцем указал в сторону дивана, на котором лежал покойник, — то желаю всем нам дожить до его лет и спокойно перекинуться, предварительно немного приняв внутрь. Исходя из того, с чем мне приходится каждый день сталкиваться на службе, могу вас уверить, что по нынешним временам это далеко не худшая смерть.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Никуда я больше не поеду, — раздраженно говорила Ольга Туманцева, — и не уговаривайте. Вам нужно в клуб — вот и езжайте.

Администратор предлагал поучаствовать в открытии выставки. Аристарх большую часть времени молчал, вел себя сдержанно и не обмолвился ни единым словом — отвечал только, если его спрашивали. Смерть человека, даже и незнакомого, всегда вызывала у него уважение и состояние глубокой задумчивости. Он считал, что ей должны сопутствовать молчание и торжественность — пускай и в убогой комнатушке коммунальной квартиры.