Смерть с отсрочкой

Точно не скажешь, подумал Сегура. Один, которого он не видел, разговаривал прямо как американский гангстер в кино. Он покачал головой:

— Нет, господин. Точно не могу сказать. Они и телефонную связь оборвали.

— Длинноволосого испанца видели?

Сегура снова покачал головой.

— Уверены? — переспросил немец.

Два часа назад Сегура надеялся получить в награду за спасение и неопровержимое объяснение медаль и недельный отпуск. Теперь согласился бы на двухчасовой сон и толику сочувствия, жалобно глядя на немца, совещавшегося с испанскими офицерами.

— Вам выдадут другое оружие, рекрут, — устало махнул рукой фон Виттенбург. — Стоимость утраченного будет вычтена из оклада. Я вас временно припишу к своей части. У меня есть для вас поручение.

У Сегуры отвисла челюсть.

— Какое, господин?

— Покажете нам тех самых анархистов. — Он жестко усмехнулся. — В конце концов, рядовой, кроме вас, никто их не видел, наверняка солдатская честь призывает к отмщению. — Он вскинул руки, насмешливо изображая маленького человечка с большим ружьем, покачался взад-вперед, как лилипут, танцующий с крупной девушкой. — Помните, они вашу невесту убили.

Сидней почувствовал резкий рывок остановившегося фургона, услышал, как Кобб обходит его сбоку, напевая песенку Фреда Астера «Сложу яйца в одну корзинку», и резко открывает задние дверцы, куда с каменистой земли просочился холодный утренний воздух вместе с запахом страха, смерти, неопределенности. Кровь мертвого капрала нарисовала на полу на опилках аккуратный черный кружок. Виллафранка презрительно качал головой, пока американец отбивал импровизированную и определенно любительскую чечетку на гравийной дороге, припевая:

— «На счету моей любви очень много накоплено, крошка, и я не потратил с него даже крошки»…

— Чертов дурак, — вздохнул Виллафранка, когда Кобб остановился передохнуть с безумной улыбкой на устах.

— «Сложу яйца в одну корзинку и отдам тебе все до последней пылинки»…

— Очень хорошо, сеньор, — кивнул Виллафранка. — Можно теперь я спою?

Кобб сунул в зубы сигару, кивнул:

— Канареечкой, Ангел. Дальше куда?

— Видите Альто-Маэстрасго?

— Откуда я знаю, черт побери? Как она выглядит?

— Освободите меня, покажу.

Сидней скользнул к борту, спрыгнул на землю. Бледный свет освещал крутые склоны заросшей соснами долины, дно которой скрывалось под плотной пеленой клубившегося тумана. Ранние вороны, хлопая крыльями, летели с запада на восток, направляясь к высокому, залитому солнцем хребту. Кройц мочился на дерево с другой стороны дороги, крошечная взъерошенная фигурка вырисовывалась на фоне черного горного массива. Здесь был поворот на Вилларлуэнго, где сходились десятки лесных проселков из сьерры с глубокими, как пещеры, рытвинами на въезде средь мокрых деревьев.

Кобб усмехнулся над предложением.

— Я родился вечером, Ангел, но не вчерашним. Не освобожу. Описывай гору.

Цыган безнадежно вздохнул.

— Высокая, голая, серая на вершине, белая посередине, зеленая внизу. Камней много.

— Ха-ха-ха, мать твою. Ты способен на лучшее.

Виллафранка взглянул ему прямо в глаза:

— Больше ни на что не способен. Я не поэт, а грабитель. Если вам нужен поэт, выручали бы Лорку. [92]Пожалуйста, освободите меня. Надо помочиться.

Кобб нахмурился:

— Один шаг в сторону…

— Да-да, как скажете, майор.

— Останешься в наручниках, скотина.

— Вы очень добры. Подержите петушка, пока я дело сделаю?

Кобб неуклюже влез в кузов.

— Нет. Отрежу и тебе отдам, сам подержишь, — вздохнул он.

— Очень любезное предложение. Если только вы говорите серьезно, сеньор.

— Заткни пасть и замри…

Услышав, как Кобб одновременно кашлянул и рыгнул, Сидней оглянулся на американца, который согнулся над опилками, держась руками за живот. Виллафранка оттолкнул его, наставил на Сиднея пистолет и нажал на спусковой крючок. Воздух раскололся, Сидней вертанулся вокруг своей оси, видя горы, лес, потом синее небо. Плечо остро почувствовало удар, колени подкосились, голова ударилась о дорогу.

— Я ранен, — услышал он собственный выдох. — Сукин сын меня подстрелил. — Подняв глаза, он увидел пробежавшего мимо Кройца и Кобба, который с трудом вылезал из кузова, осыпанный опилками, как свежим снегом.

— Ножом пырнул, гад! — крикнул он, зажимая живот алой ладонью. — Куда он делся?

Сидней сел, оглушенный, дрожавший, не вполне понимая происходящее.

— Кройц, хрен старый! — пропыхтел Кобб. — Беги за ним сейчас же!

Немец выскочил из-за фургона с винтовкой в одной руке и испанским патронташем в другой. Сиднею казалось, будто у него на плече висит колоссальный груз, от которого немеет тело от уха до локтя. Он дотронулся до раны, ощупывая шерсть и плоть, липкую от крови.

Кобб пригладил одной рукой волосы, бросил на него дикий взгляд:

— В ногу попал?

Сидней покачал головой.

— Тогда беги, веди эту сволочь обратно!