Смерть с отсрочкой

— Ну и какой у нас вариант? — спросил он.

— Хороший мальчик, — усмехнулся Кобб. — Был когда-нибудь в Теруэле?

Согласно немногочисленным газетным снимкам, собранным угрюмым Гассе, разведчиком ремонтно-полевой бригады, искать надо было встревоженного с виду андалусца с цыганской гривой и впалыми щеками. Звали его Ангел Виллафранка, и он был владельцем авторитетной компании.

— Андреас Нин, — пробормотал Гассе, постукивая тупым концом карандаша по групповой фотографии. — Глава марксистского крыла. Виллафранка крайний правый.

— По крайней мере, на снимке, — вставил Кобб.

Гассе указал на другое фото:

— А это наш клиент среди анархистов-синдикалистов. В кожаной куртке покойный сеньор Дуррути.

Кобб собрал на брифинг Сименона, Клее, Кройца и Сиднея. Гассе присутствовал в качестве консультанта.

Клее потел и смотрел подозрительно, сверкая лысой головой под люстрой Кобба.

— Что он такого сделал? — спросил он.

— Это о-о-очень плохой человек, — протянул Кобб. — Взломщик банков, обучавшийся ремеслу в конце двадцатых на юге, а потом перебравшийся в Барку, когда в Андалусии стало слишком уж жарко. Террористом был в добрые старые времена.

— Вполне мог бы влиться в наши ряды, — усмехнулся Сименон.

— Мог, — кивнул Кобб, — но не влился. Служит наемником марксистов и анархистов. Предположительно выдает тех и других, кладя в карман разницу, только кто мы такие, чтобы осуждать? Разумеется, за исключением малыша Сида.

Гассе пристально оглядел Сиднея поверх очков.

— А ты что, идейный?

Сидней пожал плечами, снова почувствовав себя маленьким и незначительным.

— Просто приехал бить немцев, — пробормотал он. Заявление казалось умным, хотя выражение лиц Клее и Кройца свидетельствовало об обратном.

— Он фашистов имеет в виду, — пояснил улыбнувшийся Кобб.

Клее пронзил Сиднея кинжальным взглядом, ткнул в него черенком курительной трубки.

— Мальчик наверняка скажет сам за себя.

Кобб вздохнул, привалился к стене, что неопытный человек принял бы за компромисс и даже за покорность. Вытащил из нагрудного кармана окурок сигары, повертел большим и указательным пальцами.

— Наверняка, — кивнул он. — Еще желаете потолковать или перейдем к обсуждению господина Виллафранки?

Возникшая на миг напряженность в пышно обставленном кабинете слегка разрядилась, но в воздухе еще потрескивало статическое электричество недоговоренности.

— Значит, грабитель, анархист, приятель Дуррути, — суммировал Сименон. — Что из этого?

— Не наше дело, — ответил Кобб. — Нам приказано его спасти и доставить в Валенсию.

— Звучит просто, правда? — заметил Гассе.

— Он в каком-то чертовом Толедо или еще где-то? — предположил Кройц.

— Близко, — усмехнулся Кобб. — В Теруэле. И если мы его срочно не вытащим, Виллафранку перевезут в Севилью, где найдут труп. Его взяли неделю назад, глубоко закопавшегося у соседа на заднем дворе, и обвинили… — Он замолчал, ущипнул переносицу рассеянным жестом учителя. — В чем его обвинили, Гассе?

Тощий француз принялся перекладывать на столе газетные вырезки.

— Кража со взломом, убийство, грабеж, тройное убийство, тройной грабеж, бегство из-под стражи, покушение на убийство, ограбление, воровство, мошенничество и так далее.

— Обратите внимание, никаких политических обвинений, — указал Кобб, — и военнопленным он не считается. С точки зрения соседей, сеньор Виллафранка обыкновенный вор с необыкновенным списком обвинений. Они все кипятком писали, когда он в тридцать четвертом году обчистил виллу полковника Ягуэ. Там произошел инцидент с находившейся в доме дамой, и полковник ждет не дождется, когда негодяя удавят гарротой.

— Если мы не спасем негодяя, — вставил Сименон.

— Может быть, он предпочтет удавку, — предположил Кобб.

Клее с силой затянулся зловонной трубкой и зыркнул на Сиднея.

— Так где он сейчас?

— В крепости в Теруэле.

— Кто поручает нам это дело?

Кобб не спешил с ответом. Сначала сбросил остывший пепел с сигары, потом поиграл золотой зажигалкой над несгоревшим табаком. Поднес к губам окурок, с силой затянулся до светившегося оранжевого кончика, с мрачным удовлетворением выдохнул, словно вкус окурка превосходил ожидания. Наконец поднял глаза, глядя прямо на Клее.

— Я, — сказал он. — А кто поручил дело мне, господин Клее, вас не касается.