Смерть с отсрочкой

— Нравится? Принадлежала директору железнодорожной компании. — Он по-волчьи оскалился. — Я в наследство ее получил. Новенькая. Знаю, пятна крови на заднем сиденье — позор, но, когда она мне досталась, на счетчике было всего восемьсот километров. Привод на передние колеса и последние достижения немецкой инженерии. — Он вильнул, обгоняя шеренгу грузовиков. — Вот что, малыш, отбросим «майора». У нас нет ни имен, ни фамилий, ни званий, ни номеров. Мы настоящие социалисты. Второе: перестань козырять, черт возьми. Хочешь тыкать себя в висок — делай это в свободное время. Из-за такой привычки тебя пристрелят в ремонтно-полевой бригаде.

— В какой бригаде? — нахмурился Сидней.

— Добро пожаловать в наши ряды. Если что-нибудь надо наладить, наладим.

Сидней почесал блошиный укус на запястье.

— Я воевать приехал. Не хочу сидеть в ремонтниках.

— Думаю, тебе у нас понравится.

Через час «ауди» затормозила у заграждения на дороге к Валенсии, которое представляло собой установленные поперек колеи деревянные козлы с подвешенными парафиновыми лампами с красными стеклами. Рядом с патрульными толпились кучки местных жителей, в темноте вспыхивали оранжевые огоньки их сигарет. У дороги высилось каменное строение вроде будки для дорожных сборов, из распахнутой двери на землю лился желтый свет. Кобб прорвался за барьер и быстро заговорил по-испански с болезненно исхудавшим патрульным в пилотке с кисточкой. Патрульный кивнул и почти издевательски медленно поплелся к строению, оставив в машине застарелый запах чеснока. Кобб дотянулся со своего сиденья, вручив Сиднею что-то тяжелое, завернутое в промасленную тряпку.

— Семизарядный наган Мосина.

— У меня уже есть пистолет, — сказал Сидней. — «Люгер».

Кобб тряхнул головой:

— Очень жалко, малыш, но твой «люгер» реквизирован для республиканских нужд. — Он разжал кулак. На ладони лежали две толстые гильзы с глубоко забитыми внутрь русскими пулями. — Это тебе.

— Для чего?

— Для первого ремонта.

Сидней вошел в будку следом за Коббом. Воздух был пропитан тем же запахом чеснока, смешанным здесь со зловонием выпущенных газов, пота и черного табака. В свете ламп на него из-под капюшонов смотрели выжидающие и опасливые глаза. Встал только командир, вытянул руку в подобострастном приветствии, другой налил в два стакана бренди. Сидней решил, что командир похож на бандита в полосатых запятнанных брюках, поношенной рубашке и засаленной куртке из овечьей шкуры. Ноги босые с длинными черными ногтями. Кобб что-то рявкнул по-испански, мужчина в ответ жалобно заскулил, замотал головой, неохотно налил третий стаканчик. Кобб схватил его, сунул Сиднею:

— Спрячь пистолет, выпей.

Сидней заткнул за пояс тяжелое промасленное оружие, хлебнул крепкого бренди, который ударил в нос, скользнул в горло, вызвав на глаза слезы, над чем окружающие посмеялись бы в другом месте и в другое время, а здесь просто смотрели, скаля коричневые зубы на скорбных небритых лицах.

— Опрокидывай и бери, — приказал Кобб, протягивая другую стопку.

Сидней покачал головой. Отупение после кровавого хаоса в Хараме таяло, оставляя острую тревогу.

— Больше не могу, — сказал он.

— А это не тебе, — кивнул Кобб на третий стаканчик. — Ты свое выпил, скажи мне за это спасибо. Бери и иди за мной.

Они вышли в ночь за босоногим бандитом. Кто-то из его ребят освещал путь фонарем, высоко его поднимая, пока тусклый свет не упал на стену с осыпавшейся известкой. Вожак развязал веревку на двери и что-то пробормотал.

— Говорит, он молится, — объяснил Кобб.

— Кто? — переспросил Сидней.

Дверь распахнулась внутрь, желтый свет высветил юношу не старше Сиднея, босого, со связанными руками.

— Он, — сказал Кобб.

Паренек с улыбкой склонил голову перед ними, быстро и напряженно моргая, с трясущейся нижней губой.

Кобб прислонился плечом к дверному косяку, разглядывая его, как больного теленка.

— Сколько тебе лет, малыш?

— Восемнадцать, — ответил Сидней.

Кобб кивнул.

— А этому парнишке семнадцать. Он дезертир. Его поймали, когда он направлялся на юг. Причем во второй раз. У него братья в банде Франко. — Он пожал плечами. — Что ты сделал бы с таким парнем?

Юноша переводил взгляд с одного лица на другое, улыбаясь, бормоча по-испански молитвы, как бы не зная, кому угождать — человеку или Богу.

Кобб минуту смотрел на него, а потом оторвался от двери.

— Дайте ему бренди. Потом пристрелите. На улице, чтобы не пачкать стены, и постарайтесь почище. — Он еще что-то сказал вожаку и пошел назад в будку.

Сидней догнал его через пять минут. Руки у него тряслись, пистолет дымился. Он взял третью стопку и выпил до дна, надеясь, что спиртное высушит слезы.

8

— Дьявольское невезение, — заключил Ник, проносясь на скорости мимо дорожного указателя, который приветствовал в автономной области Арагон угнанную инвалидную машину с тремя удиравшими пассажирами. — Что там за чертовщина случилась?

Сидней через плечо оглянулся на Ленни, свернувшегося на заднем сиденье, закрывая руками глаза.

— Плоховато дело, не правда ли, мистер Ноулс?